Выдумывать такие известия, как падение больших дождей, налет саранчи и т. д., позднейшим летописцам не имело никакого смысла, такие известия, безусловно, аутентичны.
3. Эпоха перволетописи, эпоха, когда была сделана попытка впервые дать историю Руси, т. е. последовательное и подробное изложение событий, часто с объяснением условий и мотивов действий, и все это уже на фоне всеобщей истории. Эту эпоху следует назвать иоакимовской. Перволетопись, по-видимому, была новгородской, но именно в Иоакимовой записи, все же другие новгородские летописи являются в своей основе только сокращенным изложением несторовской (см. ниже).
Поэтому перволетописцем следует считать Иоакима, а не Нестора, жившего почти сто лет спустя после написания Иоакимовской летописи. Иоаким, будучи епископом († 1030), посланцем Византии, по национальности, безусловно, славянином, ибо только лица со знанием русского языка могли быть посланы для обращения новгородцев в христианство, был несомненно высокообразованным человеком. Отсюда и широкий план летописи, и ссылки на греческие источники, и принятие в основу летосчисления царствование греческого императора, и упоминание о распространении христианства у среднеевропейских и южных славян и т. д.
4. Эпоха Нестора, эпоха тенденциозной истории, основанной на «выпячивании» династии Рюриковичей, затушевывающей наличие нескольких древних восточнославянских государств (по крайней мере, Новгорода, Полоцка), затушевывающей историю долгой и упорной борьбы с язычеством и т. д.
Нестор, простой монах, с кругозором, несомненно, более узким, чем у епископа Иоакима, заимствовал у последнего все вступление к летописи и выбросил все, что касалось Новгорода и могло мешать его главной задаче – возвеличению киевских князей.
К этому он добавил ряд народных преданий об исторических личностях, не заботясь особенно об их точности и логичности, использовал некоторые официальные документы, прежние хроникальные записи и… винегрет из русской истории, годный для массового читателя, был готов.
Будучи идеологически целеустремленным, этот винегрет играл на руку киевским князьям и поэтому был признан официальной историей. Летопись Иоакима и документы, ей подобные, были отодвинуты далеко в архивы и постепенно изъяты из обращения. Только счастливая случайность сберегла в рамках[53] малоученого монаха старинную Иоакимовскую летопись и передала часть ее в руки Татищева.
Историографы не разобрались в сущности русского летописания и приняли несторовский вариант, безусловно тенденциозный, за настоящую историю.
Иоакимовской летописи просто не поверили, ибо она совершенно разрушала установившийся канон.
Испытующая исследовательская мысль была подавлена политическими тенденциями.
Ныне говорить о призвании варягов-скандинавов не приходится (пригласили западных славян, называвшихся также «варягами»), поэтому Иоакимовская