к работе.
– Я так благодарен вам, друг мой, что наместник и вы разрешили мне работать здесь! Потому что только так я смогу выполнить свои обязанности как подобает, и меня не будет мучить совесть за возможные ошибки! Свет и воздух – вот две вещи, незаменимые для любого из сынов Франции. Ну, тепло тоже, конечно, не помешало бы… ха-ха… – Он придвинул к столу полную горячих углей жаровню – от нее шло хоть какое-то тепло. – И еще хочу сказать, что с этой башни открывается чудесный вид… Очень красивые места. А Башней Королевы она, наверное, зовется в честь какой-нибудь влюбленной красавицы, которую запер здесь отец или ревнивый муж?
Он говорил все это, не слишком рассчитывая на ответ. Просто тянул время, заполняя тягостное молчание и ожидая, пока казначей поставит на стол ларец и уйдет. Но к его вящему удивлению, казначей разлепил бледные губы и сказал:
– Нет. Башня названа в честь жены одного из влашских господарей… Валахия тут неподалеку, наши соседи, так сказать. Это очень известная в наших краях личность. Его звали Владислав Дракула.
– Сын Дракона?
– О да, его отец был членом ордена Дракона и оба они мечтали видеть свою страну независимой от турок и жизни ради этого не жалели… но Влад был известен не только своей ненавистью к туркам, но и своей жестокостью. Его любимым наказанием было сажать людей на кол. Говорят, он был подвержен странным вспышкам гнева, которые могла сдержать только любимая жена, кроткая и набожная женщина, родом из наших мест. Влашские господари вели тогда почти непрерывные войны. Однажды, во время осады, королеве принесли известие, что муж ее убит, замок захвачен, и она вот-вот станет пленницей турок. Не желая позора, она бросилась вниз вот точно с такой же башни, да. И умерла, да…
Голос казначея наполнял помещение башни, и Тавернье казалось, что он умножается, отражаясь от стен. Жан-Батист Тавернье не был трусом. Имей он слабые нервы – остался бы дома, а не пустился бы странствовать, мечтая не только разбогатеть, но и повидать мир. И все же он был человеком склада авантюрного, но отнюдь не склонным к жестокости. И ему неприятно было слушать рассказ казначея, который все говорил и говорил, живописуя горе влашского господаря и его жестокость, которую некому стало сдерживать после смерти любимой жены, и некому было отмаливать его грехи.
– … И однажды он без боя победил турецкую армию, да… Потому что велел казнить несколько тысяч человек, среди которых были и пленные турки и свои же, местные, в чем-то провинившиеся. Когда турецкий военачальник увидел поле, уставленное кольями, на которых вот уже несколько дней висели люди, и некоторые были еще живы, он повернул назад… А господаря Влада прозвали Цепеш, что значит Сажатель на кол. А в другой раз…
– Прошу вас, господин казначей! – Тавернье, борясь с дурнотой, решился прервать увлекшегося рассказчика. – Утро дарит нам свет, но сумерки подкрадутся быстро, и мне хотелось бы выполнить сегодня намеченную работу.
Казначей помолчал, потом подошел к шкатулке, стоявшей на столе.