отыскать разгадку мира. Порой мысли вспыхивали ярко. Блестящие мысли, как удар стального клинка. Но клинок этот не мог рассечь тьму… Тьма… Он пробовал ее на вкус, и она хрустела на зубах песком. Мерещилась черная пустыня, под черным небом, освещенная черным солнцем. По черной пустыне вез ослепшего бога черный бактриан.
Он в самом деле видел эту пустыню. Черные города вставали на горизонте. На черных оазисах колебались черные пальмы, отражались в черной воде. С каждой минутой Логос видел этот мир все отчетливее. И страшная мысль черной змеей прокрадывалась в сознание: а что если физически он не ослеп? Просто он видит другой мир. Прежде он видел свет. Теперь узрел тьму. И скоро он полностью перейдет в ТОТ мир, мир Тьмы. И закроет за собой дверь.
О нет, ни за что! Но как сразиться с тьмой, как вернуться к свету? Логос не знал. И вообще с каждым днем, с каждой минутой он знал все меньше и меньше. Тьма пожирала его знания. Вскоре Логос станет беспомощным, как человек.
Однажды, озлившись на свою слепоту, Вер выскочил из дома и попросил соседского мальчишку отвести его в ближайшую таверну. Он пил, танцевал и нагло ухлестывал за какой-то красоткой, сильно надушенной галльскими духами, и душевно пребывающей в состоянии бесчувственного, но незлобного легкомыслия. По этому веселому бесчувствию и по духам Вер безошибочно вновь и вновь находил юную особу в толпе, пока два почитателя красотки не вывели слепца за дверь – якобы протрезвиться – но с явным намерением пересчитать бывшему гладиатору ребра. Но и слепой, он умел отбивать удары. Случалось ему нередко в первый день игр выступать в роли андабата [16], причем противник не обязательно бывал в глухом шлеме. Вер побеждал на арене. Теперь было и вовсе легко: он слышал не только шорохи шагов и одежды, но и всплески ярости, предвещавшие удар. Ярость и злость выдавали соперников в темноте. Слепой гладиатор не пропустил ни одного удара, зато двое зрячих ушли с разбитыми носами, утратив десяток зубов на двоих. Но во тьме, окружавшей Вера, эти удары не пробили ни единой бреши.
На ощупь брел Логос домой. Вели его не стены и ограды, но тепло дома, где его ждали. И тут кто-то шепнул ему на ухо:
– Как хорошо, что ты слеп, Логос!
Но вместе с голосом не пришло ничего – ни злорадства, ни страха, ни единого чувства, будто сама тьма говорила с ним.
А потом кто-то схватил Логос сзади за шею и пригнул к земле. Логос рванулся, впечатался в стену, и стена подалась тающим воском. На голову посыплись кирпичи и штукатурка. Сорвавшийся с подоконника цветочный горшок грохнулся о мостовую. Где-то внутри дома закричал человек. И Вер закричал, и пустился бежать. Никто не гнался за ним, никто не пытался напасть вновь. Но Логосу казалось, что в темноте кто-то неведомый наблюдает за его бегством и улыбается.
Он не открыл дверь, а вышиб ее плечом и рухнул на пол.
Лежал на полу в атрии и отчетливо видел бескрайнее черное поле, затянутое пеленой зеленого тумана. И только сейчас он понял, что должен шагнуть