на этом воображаемом портрете черно-белое – обязательно или полосатый шнурок на одежде, или полосатая лента в волосах. И цветок чертополоха в руке – тоже холодно-лиловый.
Фон Альшванг пожаловал в гости к живописцу как раз в обед. Кнаге как раз затащил мольберт с почти законченным видом мельницы в тень и ждал девицу с корзинкой, чью полосатую домотканую юбку и вышитый белый чепчик высмотрел издалека.
– Не откажетесь? – спросил баронов племянник, ставя в траву бутылку темного стекла. – Дядюшка всегда покупает рейнское целыми корзинами. Выпейте за его здоровье.
– Не откажусь, благодарю! – отвечал Кнаге.
– А у меня к вам, господин Кнаге, дело. Соблаговолите выслушать.
Мазила привык к более простому обхождению и даже растерялся.
– Я собираюсь уезжать отсюда, поступить на службу. Но я провел в усадьбе столько лет, я буду скучать… Господин Кнаге, у меня тоже для вас заказ. Сделайте мне копии тех картин, что вы написали для дядюшки! Я возьму их с собой, в новом своем жилище повешу на стену… вы понимаете?.. Я буду смотреть на них… вспоминать…
Для тридцатипятилетнего господина, которого жизнь уже порядком потрепала, столь нежные чувства – большая редкость, и Кнаге, который чаще сталкивался со злобой человеческой, чем чувствительностью, разинул рот.
– Я заплачу, – тут же добавил племянник. – Меньше, чем дядюшка, но заплачу – это ведь копии? За них платят меньше?
– Да, господин фон Альшванг, – согласился Кнаге.
– Вдвое меньше?
– Срядились, – сказал художник, пока племянник не додумался еще уменьшить вознаграждение.
– Все три картины?
– Мне придется купить холсты. И какое-то время уйдет на то, чтобы загрунтовать их.
– Холсты принесу я. И, господин Кнаге… я хотел бы… Словом, пусть это останется между нами. Делайте копии так, чтобы этого никто не видел, ни слуги, ни эта хитрая девка Мария-Сусанна…
– Но как?..
– Ночью!
Кнаге изумился, но согласился.
Рига, наши дни
Тоня пошла учиться на искусствоведа от несчастной любви. Она влюбилась в молодого художника, который у нее в школе преподавал рисование и вел платную студию. Тоня извела прорву бумаги, акварели и даже дорогих акриловых красок, пока поняла, что живописных талантов Бог не дал. Но к живописи она приросла. Бог дал взамен отличную память, и в голове у Тони хранились экспозиции всех знаменитых музеев и шедевры всех мастеров, начиная чуть ли не с краснофигурной античной керамики.
Родители ужаснулись, узнав о дочкином выборе, но старшая сестра встала на Тонину сторону.
– Вы просто не знаете, сколько получают за экспертизу, – сказала она. – А чтобы стать экспертом, нужно высшее образование. Ничего, прокормим!
Имелось в виду – прокормим до той поры, когда миллионеры будут приглашать Тоню для оценки своих коллекций.
Оказалось – все не