конвоя.
Эх, Сталин, Сталин! Друг-отец народа.
Как позаботился о женщинах и о детях своих,
Какие карточки в пути, еды ведь нет запаса,
А кушать детям надо, не попросишь у чужих.
Мороз под сорок, а в теплушке – толкотня и духота,
Колесную чечетку отбивая, на путях качаясь,
Наш паровоз семью куда-то вез тогда,
Как черепаха, к цели продвигаясь.
Проедет пару километров, стоп – стоит
Тут воинский везет зачехленные пушки,
Стоит часами, свистом выпуская пар,
Наш путь – аж в восемьсот, а это не игрушки.
Четыре ночи-дня потратил на дорогу,
И высадил на землю нас: Стерлитамак,
Ну, сотенка обтрепанных домишек,
И степь замерзшая – не жизнь, а мрак.
Через часа четыре дровни подкатили,
На сено мама положила чемодан,
И в будущее беспросветное мы покатили,
Хотя за это прошлое я жизнь отдам.
Михайловка – приехали. Трубой дымок,
К земле дома, как панцирь черепаший,
Домишки нищие, теперь здесь жить,
И мама мучилась, как жизнью жить тогдашней?
Кругом промерзшая до хруста степь,
Ковыль качается под ветром, нагибаясь,
Уж вечереет, за дровнями парочка волков,
Бегут легко, не напрягаясь.
Приехали, калитка заскрипела и открылася.
Хозяйка встретила – Анютой называли,
Собака рядом с нею одноглазая стоит,
Мой друг потом, собаку «Верным» называли.
Ну что! Вот сени, а потом изба,
Я помню, без еды заночевали, стужа.
В сенях ведро воды, чтоб пить и есть,
А что с Анюты взять – двое детей, без мужа.
Проснулись рано, мама в сельсовет
Пошла устроиться на проживанье,
Потом пришла, краюха хлеба, просо на обед,
С Анютою нашли мы полное взаимопониманье.
И потекли деньки до самой до весны.
Наш Верный тем, что оставляли по нужде, питался,
Преподавала мать за трудодни,
И черный хлеб нам все же доставался.
Война, глухая степь, всех мужиков забрали,
А волчьи стаи в голодень и ледь
Так обнаглели – всех собак сожрали,
И нас могли через забор – здесь надобно смотреть.
Но Бог велик – дал до весны дожить,
Мне восемь и четырнадцать уж брату,
Мы мужики, нам надо хлеб добыть,
Чтоб маме легче – в пище не было нам недохвата.
Бегу на МТС – эх, рано, пять…
Бегу, чтобы запрячь свою кобылу,
А в шесть у председателя она должна стоять,
Чтобы помочь нам победить, хотя бы с тылу.
Ну, смех и грех – смотрите, как смешно!
Одной ногой я поверху забора опирался,
Рукой затягивал супонь – эх, тяжело,
И к председателю колхоза я галопом мчался.
Я был всего росточком метр тридцать,
И дотянуться мне тогда до хомута,
Да затянуть супонь и постромки приделать,
Что на луну