Святой апостол Андрей Первозванный: путешествие «по Днепру горе». Историко-археологические разыскания
основания есть и мы вновь вернемся к этому вопросу в главе «Археология летописного рассказа».
Дальнейший путь апостола вновь лежит вверх по Днепру («и поиде по Днепру горе»). Св. Андрей приходит «въ словени, идеже ныне Новъгород», то есть, согласно тексту летописи, на берега оз. Ильмень.[91] Таким образом, мы видим, что летописец полагал, что славяне жили в Приильменье уже в I в. по Р. Х.[92] Это убеждение подчеркивается последующими словами апостола «видех Словеньскую землю». С пребыванием св. Андрея в этом регионе связано сделанное им этнографическое наблюдение о мытье местных жителей в банях. Этот эпизод летописного рассказа оказался впоследствии темой совершенно особого направления исследований данного предания.
Итак св. Андрей «виде ту люди сущая, како есть обычай имъ, и како ся мыють и хвощются, и удивися имъ». И уже завершив свое путешествие по Восточной Европе апостол рассказывал об увиденном римским христианам: «Видехъ бани древены, и пережьгуть е рамяно, и совлокуться, и будуть нази, и облеются квасомъ усниянымь, и возьмут на ся прутье младое, и бьють ся сами, и того ся добьють, одва вылезут ле живи, и облеются водою студеную, и тако ожиуть. И то творять по вся дни, не мучими никимже, но сами ся мучать, и то творять мовенье собе, а не мученье».
В Радзивиловской и Ипатьевской летописях имеются схожие между собой случаи существенных отличий от процитированной выше Лаврентьевской летописи. Вместо «облеются квасомъ усниянымь» там стоит «обольются мытелью». Упоминаемый в Лаврентьевской летописи «квас» представлял собой настой коры дуба,[93] который употреблялся также в кожевенном деле («усмие», «усние» – кожа).[94] Мытель характеризуется как «навар душистых трав, употребляемый для мытья».[95] «…Деревенские жители, – отмечал в начале ХХ в. Е. Е. Голубинский, – и до сих пор моют головы в банях квасом для очищения их от так называемой плоти; у Малороссов до настоящего времени есть слово мытель, которое значит теплую воду с квасом или с мятой для мытья головы».[96] Завершается же рассказ апостола в Радзивиловской и Ипатьевской летописях полностью противоположной формулировкой: «и тако творять не мытву собе, но мучение».[97]
В публикациях, посвященных анализу предания, пристальное внимание зачастую обращалось на проявление в этом, так сказать, «банном» эпизоде некоего народного юмора обитателей южной Руси в отношении северян. О «народных оттенках» данного эпизода писал еще И. И. Срезневский.[98] «Осмеяние великорусского Новгорода» видел в рассказе о банях Е. Е. Голубинский.[99] Д. С. Лихачев даже отмеченное выше упоминание средства для дубления кожи был склонен расценивать как «шутку летописца».[100] «Насмешливый тон в отношении новгородцев» слышался А. Г. Кузьмину.[101]
Кроме того, еще А. А. Котляревский указал на чрезвычайно близкое сходство с «банным» эпизодом анекдотического