он топчется у огня, затем заговорил снова:
– Сэр Ричард, ручей в той стороне?.. Я запамятовал…
Ага, подумал я злобно, уже «сэр Ричард». Быстро учишься, скотина.
– Ну, – сказал я, – ну и что?
– Я хочу пить, – сказал он. В голосе добавилось вельможности. – У нас пустые фляги…
– Утром напьетесь, – буркнул я.
Он посопел, сказал сварливо:
– Но я хочу сейчас!
– Сэр Гендельсон, – сказал я со злостью, – вы что-то недопонимаете. Или полагаете, что я брошусь к ручью и принесу вам воды?
Я все еще не поворачивался и не видел его лица, но представляю его выражение. Он сопел уже зло, но сдержался, я не слуга, сказал все еще настойчиво, но с просящей ноткой:
– Сэр Ричард, я бы сходил сам… Но вы же сами знаете, что Шабрири на одного сразу же нашлет слепоту.
Я буркнул:
– А на двоих?
– На двоих… – донесся растерянный голос. – Сэр Ричард, вы в самом деле не… не знаете? Не знаете, что Шабрири может отравить воду только для одного, а на двоих у него нет сил?.. Более того, пока дойду до ручья, в темноте может напасть даже Такритейя… а он нападает только на одиночек!.. Если человек идет ночью один, то демоны его видят и могут вредить, если идут двое, то демоны их видят, но вредить не могут, а если идут трое, то демоны их даже не видят!
Я сказал зло:
– Понятно, почему на такие дела посылают по двое! Жаль только, наш ангел этого не знал и сопровождал нас в одиночку. Вдвоем бы они того черного…
Гендельсон молча пошел за мною к ручью. Вода журчала все громче, мы вышли к ручейку, с той стороны трава и обрывистый берег, а здесь чистый белый песок. Лунный свет просвечивал воду насквозь, только у того берега оставалась недобрая тень.
Он опустился на колени и торопливо пил, как свинья, опустив рыло прямо в воду. Я слышал, как в него вливались целые ведра, он хрипел и хрюкал, плямкал, от него пошел пар. Я даже с тенью сочувствия подумал, что этой толстой свинье в самом деле пришлось хреновей, чем мне. И толще, и привык к сидячей жизни, да и доспехи на нем что-то да весят…
– Ну, – поинтересовался я, – наводопоились, сэр Гендельсон?.. Отвести вас обратно в стойло?
Он привстал, отдуваясь, затем с кряхтеньем и немалыми трудами воздел себя на задние конечности. Я прожигал в его спине дыры размером с туннель под Ла-Маншем, но эта тупая скотина ничего не ощутила, добрела к костру и тут же заснула, пуская слюни.
Я опустил в огонь целое бревно, хватит надолго, взял в руку нож и решительно шагнул за оранжевый круг. Вообще-то искать там нечего, но стыд все еще гнездится под шкурой, надо хоть так доказать себе свою безмерную отвагу.
Призрачный лунный свет, серебристый и нереальный, превращает привычный лес во что-то иное, пугающее и таинственное, но я слишком долго жил в благополучном и рациональном мире, чтобы меня пугала темнота, а что ночной город и дневной – две большие разницы, это знают не только в Одессе.
Я вышел на край большой поляны, но дальше не пошел, чтобы не потерять костер из виду. Поляна медленно переходит