к директору Кривошеину и предложил написать чистосердечное признание, как я организовал уничтожение улья и кражу меда на частной пасеке у колхозника в Инжавинском районе, где мы оказывали помощь в уборке колхозного урожая. Для меня это было полным шоком. Шоком было не то, что милиция «вычислила» причастность студенческой группы к краже меда, а то, как, каким образом участковый Чуриков из Никифоровского района оказался привязан к поиску преступления, совершенного не в его районе. Мало того, он еще и прибыл лично в техникум Котовска, чтобы произвести мой допрос и снять с меня показания. Раньше ведь не было Интернета, а телефонная связь на уровне районов осуществлялась ручной коммутацией, да и никто не мог приказать одному из участковых милиционеров раскрывать преступление, совершенное не на его «земле», а в другом районе области. Значит, участковому Чурикову поступил звонок о возможной причастности бывшего жителя Сабурова к преступлению, а дальше он действовал по собственной инициативе. Пока заканчивал Сабуро-Покровскую десятилетку, а затем поступал в техникум, я не числился в хулиганах, и Чуриков никогда меня не задерживал и даже не проводил со мной профилактической беседы.
Вот таков был этот участковый Чуриков. Для меня история моего ареста и посадки в Никифоровскую КПЗ имела мистический смысл и явилась коренным переломом моей судьбы, причем не в худшем, а в лучшем направлении. Об этом я расскажу чуть позже, когда перейду к изложению фактов своей биографии, а сейчас давайте вернемся к «бабушке Параше Зуде» и ее неудачливым грабителям.
Мгновенное раскрытие дерзкого ограбления
Ограбление со связыванием бабушки ради 70–80 килограммов свиного мяса казалось дерзким и непонятным. Многие не верили или самой бабушке Параше, или тому факту, что это могли сделать местные жители. Но бабушка хорошо запомнила скрюченные пальцы Мишки «Краба» и дала на этом основании неопровержимую «наводку» участковому Чурикову. Он приехал на место преступления со следователем и со служебной собакой. Она взяла след и скоро обнаружила два мешка мяса, закопанные в землю на огороде Мишки «Краба». В доме были найдены и неопровержимые улики в виде обуви, размер которой совпадал с размерами отпечатков, оставленных грабителями на месте преступления. Мишку и Кольку забрали и посадили в тюрьму. Мишку признали организатором и приговорили его по суду к четырем годам тюремного заключения, а Кольке дали только один год как помощнику. Видимо, по инвалидности и непригодности к работе Мишку через год, практически вслед за Колькой, досрочно выпустили, но оба они стали для местных подростков таинственными и загадочными людьми из другого, уголовного мира. От него я впервые услышал, что в тюрьмах есть блатные авторитеты, которые не работают. Впервые услышал, что есть такое наркотическое средство, как морфий, которым крутые уголовники делают сами себе укол и получают «кайф», не сравнимый ни с каким алкогольным опьянением. В то же время его разглагольствования