сосредоточил свое внимание на журналисте. Бурдашов выглядел неважно и явно нуждался в отдыхе. Но по лихорадочному блеску глаз, который не имел отношения к болезни, было ясно, что перед Гуровым человек действия, захваченный какой-то грандиозной идеей.
– Вы правильно угадали, Александр Александрович, насчет моего руководства, – почти панибратски сказал Гуров. – Очень оно за вас переживает. Вот и нас подключили. Так что, если не возражаете, я хотел бы прямо сейчас с вами побеседовать.
– Беседовать – моя профессия, – заметил Бурдашов. – Вы, наверное, хотите услышать, что со мной случилось пятнадцатого июля?
– И это тоже, – согласился Гуров. – Но сначала о другом. Я любопытный, есть такой грех, Александр Александрович. Вот и сейчас меня один вопрос мучит – болеете вы, а все равно, я смотрю, работаете. Это что же – свойство характера такое или редакция со сроками подгоняет?
Бурдашов наклонил голову, потер ладонью грудь, болезненно морщась, а потом сказал:
– Давайте не будем в прятки играть, Лев Иванович, ладно? Я же догадываюсь, почему вы здесь появились. И вы отлично знаете, что за материал я готовлю. Грустно, что такой человек, как вы, согласился принять участие в этом спектакле. Вы – замечательный сыщик, но лавры вашей жены вам не стяжать.
– Давайте оставим в покое мою жену и ее лавры, – предложил Гуров. – Я не стану даже говорить ни одного слова в свою защиту. Поговорим лучше о вас. Вы сами предложили играть в открытую. Я принимаю ваше предложение. Но хочу заметить, никакого спектакля разыгрывать я не намерен. Даю слово чести. Все будет по-настоящему.
– Но тогда вы рискуете не меньше моего, – сумрачно произнес Бурдашов. – И ваша карьера оказывается под большим вопросом. Эти люди не простят вам принципиальности. Здесь задеты их интересы.
– Иными словами, у вас есть вполне определенные подозрения, – полуутвердительно сказал Гуров. – И вы можете назвать имена тех, кого подозреваете?
Бурдашов улыбнулся и посмотрел Гурову в глаза.
– Я не настолько наивен, – ответил он. – У меня собрано еще слишком мало доказательств. Но, безусловно, в материале, который я готовлю, будет прозрачно указано на те круги, где принято решение расправиться со мной…
– Прошу прощения, – перебил его Гуров. – Не хочу навязывать вам свою волю, но, знаете, люди торопятся, а потому ошибаются. Может быть, вам тоже не стоит так уж торопиться? Я слышал, журналисту вашего уровня не к лицу печатать непроверенные материалы. Может быть, все-таки попробуем сначала вместе проверить? – Он спокойным и уверенным взглядом выжидательно уставился на журналиста.
Бурдашов опять закашлялся, потянулся к столику, на котором стояли лекарства, и залпом выпил какую-то микстуру. Гуров терпеливо ждал. Наконец журналист сказал убежденно:
– Я должен подумать о своей безопасности. Вы мне ее не обеспечите, верно? Гласность – единственная моя защита.
– Вы можете и ошибаться, – заметил Гуров. – Вы же не господь бог. По-моему, для всех было бы