Курская битва, которую мы начали. Петр Букейханов

ударных группировок большим количеством новых танков типа «Тигр» и прибытия бригады танков «Пантера». Меллентин в ответ выразил мнение, что указанное наступление может быть успешным, пока русские не оправились после тяжелого отступления от Харькова, поэтому любая задержка нецелесообразна. Со стратегической точки зрения операция представлялась крайне опасной, поскольку в ней должны были быть задействованы практически все оперативные резервы. Причем в начале мая уже стало ясно, что русские знают о готовящемся немецком наступлении и приняли ответные меры.

      Согласно сообщению генерала Эрхарда Рауса[365], командир оперативной группы «Кемпф» генерал Вернер Кемпф (Werner Kempf) также встречался с Цейтцлером и в резкой форме высказал мнение, что отсрочка операции даст противнику время не только для укрепления обороны, но прежде всего для сбора стратегических резервов. Эти резервы русские потом смогут использовать для контрударов против атакующих немецких войск, отвлекающих ударов на соседних участках фронта, а также крупного контрнаступления.

      Генерал Курт Типпельскирх указывает[366], что в решении наступать под Курском Гитлер встретил поддержку начальника Генерального штаба и представителей высшего командования Восточного фронта, хотя им всем было ясно, что осуществить решающее наступление летом 1943 года уже невозможно, а единственной целью является удержание инициативы на весну и лето. Причем такое наступление можно было считать оправданным, если бы оно было предпринято в первоначально запланированные сроки, сразу же после окончания периода весенней распутицы. Однако Гитлер постоянно откладывал срок начала операции по техническим соображениям, ожидая прибытия на фронт около 300 танков новых типов «Пантера» и «Тигр» (по информации Гудериана[367], к 31 мая 1943 года планировалось произвести 324 танка «Пантера», в июне ожидался выпуск еще 1 005 этих танков, а в июле – 1 071 танка. – П. Б.).