даже косой взгляд не бросит. Зеленый – он с самой матушкой природой в сговоре. Последний раз три года назад его пытались на слабо пощупать, так он наглеца заживо набил изнутри травой. Тот умер в страшных муках. Что говорить, его даже Обчество уважает.
Проходя мимо барной стойки, Зеленый приложил два пальца правой руки к брови и козырнул.
– Приветствую преподобного Крейна.
– И тебе того же, – пробурчал я.
– Щупальцы, мне как всегда.
– Будет сделано, Зеленый, – отозвался Марк.
Я допил пиво, попросил повторить и с полным бокалом в сопровождении Ника Красавчега отправился на поиски Бедуина.
Он, и правда, оказался за столом у Димы Стекляшки. Как всегда, Дима просвечивал, но еще не выпал окончательно в невидимость. Для этого ему требовалось еще литра три пива или торпедировать ситуацию бутылкой водки. Но настроение у Стекляшки нездоровое. Хмурится, зараза, да что-то бормочет под нос. Наверное, опять на жизнь жалуется, только вот желающих выслушать его нет. Ванька Бедуин сидит напротив. Сухощавый, лысоватый, лет за сорок и бледный, точно из него всю кровь выкачали и заменили молоком. Видно, давно на свободу не ходил. После прогулки он обычно возвращается сытым и красномордым. Что поделать, упырь!
Я приземлился за стол по левую руку от Бедуина. Ник Красавчег – по правую.
Ване наше появление не понравилось, но он смолчал. Булькнул в нутро рюмаху водки, закусил бутербродиком черного хлеба с полукопченой колбасой и жадно зевнул.
– Чего надо?
– А надо нам, Ванюша, самую малость. Пригони нам со свободы свежего человечка. Ты же слышал, что произошло с Усатым, – ласково так произнес Ник, словно в постель его уговаривал. Тьфу, мерзость какая.
– Здесь все слышали, что мы без ишибаши остались. Но я тут при чем?
– Ваня, не строй из себя жалкого поца. Только ты на свободу как к себе в сортир ходишь. Только тебя при возвращении не обыскивают до ануса. Только ты знаешь тайные норы. Стало быть, кто, как не ты, может достать нам свежего человечка, – медленно произнес я.
Так и думал, что он сначала заартачится. Цену себе набивает, скотина. Давно пора ему осиновый кол в сердце вогнать, зараза жадная.
– В последнее время на волю ходить сложнее стало. Пасут нас по обе стороны забора, – задумчиво произнес Бедуин.
– Пасут-то пасут, только все равно норы не закопали. А то закроют проход, стоит только Зеленому и Злому шепнуть. Тогда совсем голодная амба придет, – намекнул Красавчег.
– Ну, нельзя же так, – разнылся Бедуин, сильно испугавшись голодной амбы. – Я же ничего никому плохого не делал.
– Плохого нет. Только не по доброте твоей душевной, а потому что наша кровь для тебя – гадость ядовитая. А так, я уверен, ты давно бы всем нам горла поперегрызал. Так что не строй из себя мать Терезу, а добудь нам человечка, – отрезал я его хныканья. – Ты когда на ту сторону идешь?
– Через два дня собирался.
– Сегодня ночью надо! – приказал Красавчег.
– Но