сообщения в пустоту.
За все эти годы он ни разу не получил ответ. Птицы улетали, чтобы никогда не возвращаться. Наверное, они возвращались в голубятню своего первого хозяина, или их убивали царские соколы.
Священник разуверился, что существует Страна восходящего солнца и что она не явилась его детским бредом.
Слава богу, началась война.
9
Пьяные начали попадаться ещё за два квартала до трактира. Извозчик привычно лавировал лошадью между качающимися телами. Мужик в треухе ухватил лошадь под уздцы и был протащен ей три метра. Животное чуть не задохнулось от дыхания человека.
Лица местных женщин были ярче, чем самцы уток мандаринок в брачный период. Многие показывали ноги и грудь прохожим. И то и другое было грязным, но демонстрировались они не ради куска мыла.
Барышня закрылась воротом пальто от посторонних взглядов, и всё равно в её адрес долетело несколько предложений со всеми анатомическими подробностями. Извозчик поднял откидной верх и намекнул, что за безопасность пятак надо будет добавить.
За квартал до цели изменился дух города. Здесь он был горячий, гнилостно-сладкий. Буквально лип к телу.
Стены лачуг были покрыты зелёной слизью, медленно стекающей и увлекающей за собой мёртвых насекомых.
Мостовая собирала на себя все нечистоты и манила спившихся, как постель клопов.
Песня летела из окон трактира – герои знают, что скоро умрут, и наплясаться не могут.
В «Козье болото» беспрерывно кто-то входил. Выходили очень редко, и то на мгновение – заорать дурным голосом, упасть лицом вниз и полежать, получить или дать в морду, чаще и то и другое.
Барышня вошла в легендарный трактир «Козье болото». Вокруг, избегая её света, пустился в пляс гармонист, но быстро сбился, споткнулся и не посмел играть дальше.
Анастасия до сегодняшнего вечера пьяных видела только однажды. Учитель сольфеджо месье Жан позволил себе за обедом неразбавленный бокал вина и тихо напел первый куплет «Марсельезы» в присутствии самой мадам директрисы, вынужденной закрыться веером от смущения. Скандал был по меркам пансиона грандиозный.
Нынче же мадам директриса заклеила бы себе глаза лейкопластырем, а уши воском закапала.
Трактирщик наполнял кружку пойлом и толкал в темноту, которой заканчивалась буфетная стойка. Куча полуголых тел копошилась на полу, сражаясь за выпивку. Победителю доставалась пара глотков, больше половины становилось лужей, из которой не брезговали пить проигравшие.
– Я ищу господина Готтоффа. – Анастасия не поняла – произнесла она это вслух или только громко подумала.
Трактирщик окаменел.
Во тьме буфета тоже всё стихло.
Городовой возник трезвым и в форме. Он разметал всех по углам одними усами и замер, ожидая приказа. На его глазах выступили слёзы искреннего смущения.
Барышня повторила вопрос чуть-чуть громче.
Её провели во второй зал…
Здесь две пожилые цыганки лет двадцати