но и остатки бурного разговора о крестоносцах, а конкретнее – об интенсивности и неприятности запаха после долгого похода по пустыне. С трудом заставила себя промолчать.
Как только вернулась на рабочее место, то тут же выбросила из головы все то, что съело мое утро. Мне срочно понадобилось перебронировать билеты и гостиницу для Николая Петровича в связи с переносом совета акционеров в Лондоне, и это стоило мне кучу нервов: пришлось даже состроить из себя стерву со стальным голосом и наорать на идиота-менеджера отеля на той стороне провода. Помогло.
Затем неожиданно выяснилось, что сегодня стартовали продажи билетов на каких-то ветеранов западного рока, от которых мой босс балдеет уже лет двадцать и мне непременно нужно было успеть выкупить для него с другом места в фан-зоне, а они разлетались как халявные сувениры на выставочном стенде.
В общем, очнулась я от работы только часов в десять, когда Николай Петрович, согласовав со мной график на завтра, уехал домой на личном водителе, а я откинулась почти в горизонталь на мягком кресле, скинула туфли и еще минут двадцать тупо разглядывала потолок, приходя в себя.
Свет выключила, оставила только маленькую настольную лампу. Мне нравился полумрак. Несколько коротких минут, чтобы побыть собой. В квартире так не получится – все время достают мелкие бытовые проблемы. Да и не ощущала я себя там дома. И в Сумкино не чувствовала, особенно после появления отчима. Расслабиться можно только здесь, в офисе, когда все уже давно свалили домой. Потом я добреду до двери в квартиру, плюхнусь на матрас, чтобы завтра опять вскочить и вертеться как несчастный хомячок в своем колесе, который все пытается куда-то убежать, да только никуда ему не деться из клетки, сколь не перебирай лапками.
Телефон настойчиво булькнул второй раз подряд. Я вздохнула. Минуты спокойствия закончились. Лениво поднесла экран к глазам. Валерий интересовался, когда же я наконец подойду в кафешку в паре кварталов от моего офиса. Дескать, оттуда шикарный вид на Москва-Сити.
Мое место работы его просто завораживало. Скорее всего он втайне мечтал ходить сюда каждое утро от метро в плотной толпе таких же бедолаг. Или стоять полчаса в вечной пробке на въезд. Дурачок. Понимал ли он, как я устаю от этого вида светящихся точек на стеклобетонных стенах офисного муравейника?
За окном темно как ночью. Сегодня кончится сентябрь. Скоро уже середина осени, а тепло до сих пор, как летом. Днем по улице можно ходить без пальто, но вот темнело уже совсем рано. Подошла к стеклу, ступая босиком по мягкому ковру.
С такой высоты город был как на ладони, блестел золотом, бриллиантами и рубинами. Красные светящиеся реки задних фар и стоп-сигналов запрудили улицы. Поверх этого богатства парило мое еле заметное отражение: контур из рыжих волос, подсвеченных сзади настольной лампой, бледное при таком освещении лицо и два черных провала вместо глаз. Единственное, что мне досталось от отца – угольно-темные глаза,