в записке просила прощения у отца, за то, что без спросу посетила вечер баронессы. Она оправдывалась тем, что, зная пренебрежительное отношение всех домашних к её пристрастию к гаданиям, не посмела тревожить их просьбой сопровождения. И что любезная хозяйка оставила её гостить до утра. Мачеха прославляла своеволие падчерицы, а отец обещал поставить пудовую свечу за здравие баронессы и той гадалки, что выманила его дочь в роковой вечер из дому. Только это обстоятельство и позволило графу выскользнуть из благодарных объятий де Вилье – он объяснил свою спешку визитом к той самой гадалке, то бишь – гадателю, и был с благословениями отпущен.
Подъехав к постоялому двору, одновременно исполняющим и роль первой почтовой станции, граф увидел не свойственное такому раннему часу скопление народа перед входом. Различив полицейские мундиры, он дал себе слово больше ничему сегодня не удивляться. Здесь тоже явно что-то произошло или происходило в данную минуту. Корделаки спешился и пожелал войти, но был остановлен приставом и с пристрастием допрошен о цели визита. Граф лишь усмехнулся в ответ, напомнив, что не обязан отчётом, но может назвать постояльца, к коему имеет личное дело. Должностное лицо приняло доводы, но услышав имя и звание магистра, вместо того, чтобы успокоиться и пропустить случайного посетителя внутрь, округлило от возмущения глаза, а потом и щёки, засвистев в казённый свисток. Сбежались низшие чины, и Корделаки был задержан. «Тьфу, ты, неладная! – думал он, пока его под руки вели к начальнику. – Что ж за силы разбудил магистр своим гаданием, что они даже к нему самому дорогу застилают непонятного рода препятствиями?»
Начальником оказался знакомый Илье Казимировичу генерал, что само по себе вызывало разного рода недоумения. Сам обер-полицмейстер? В пять утра? По гостиничной краже поднят?
– Ну, слава богу! Хоть один вменяемый человек нашёлся, – обрадовался Корделаки. – Приветствую вас! Надеюсь, вы мне объясните, дорогой Кондратий Львович, что здесь происходит?
– Нет, это я попрошу вас, молодой человек, объяснить мне причину вашего визита сюда. И сдать мне все письма или иные послания, буде такие у вас найдутся! Добровольно. Дабы не подвергаться обыску, – генерал был строг и суров, и знакомства своего никак не объявлял.
– С ума, что ль съехали все в этом городе? – Корделаки, не дождавшись приглашения, сам сел на стул у стены и заложил ногу на ногу. – Кондратий Львович! Вы же несколько часов назад изволили сражаться со мной в картишки на вечере у баронессы Туреевой? Ваши же дочь с супругой изволили мне вчера полчаса излагать историю вашего путешествия в первопрестольную! Что переменилось? Что за тон вы взяли нынче, дорогой обер-полицмейстер? Да! Сегодня явно странная ночь!
– Вы, видимо, не представляете насколько, молодой человек! – пожилой генерал промокнул платком испарину на лбу. – Подняли чуть свет! Меня! Извольте сказать без выкрутасов, что за дело у вас до московского магистра философии? Ведь именно им вы интересуетесь?
– Им интересуется одна дама, – снизошёл Корделаки до ответа