Войско Польское, постепенно распадаясь на разрозненные соединения, теряло силы.
…В плен Вацека захватили вместе с небольшой группой товарищей во время вылазки в расположение гвардейского полка русской армии под Белостоком. Поначалу он ничем не выделялся из массы других пленных поляков и содержался совместно со всеми. Покуда его «героическое прошлое» не сослужило Вацеку дурную, даже роковую службу. Донёс, конечно, кто-то из своих, тот, кто узнал его, а раньше был наслышан о прежних подвигах бывшего подхорунжего. Так, или иначе, но судьба Вацека переменилась, и вскоре, под особым сопровождением, его доставили сюда, к месту временной резиденции командующего, где заключили в одном из глубоких подвалов Бранницкого дворца.
Шли третьи, а может, вторые сутки его заточения… Да – скорее всё-таки вторые, судя по визитам унтер-офицера с миской каши и кружкой кипятка, который уже четырежды заглянул к нему. Четырежды… Утром и вечером, два раза в сутки. Так значит, сейчас вторые? Или всё-таки третьи?.. Да и какая разница…
Ключ в дверях повернулся с невыносимым металлическим скрежетом. Вацек вскинул голову. Дверь отворилась, и вошёл уже знакомый ему гвардейский унтер. Он как-то странно крякнул и поставил перед Вацлавом большую жестяную кружку, накрытую краюхой хлеба. Вздохнул и молча вышел. Вацек приподнял кружку замерзшими руками… Тепло. Резкий, но приятный и знакомый запах ударил в ноздри. Узник осторожно глотнул темноватую жидкость… Потом не спеша допил ароматный коньяк, разбавленный подогретой водой. Потом ел свежий хлеб, стараясь не терять ни крошки. Вацлав Перуцкий был не глупый, давно уже не наивный юноша. Он сознавал, что происходит, и понял, что за этим последует.
По прошествии не более получаса дверь снова отворилась и, сопровождаемые уже знакомым Вацеку охранником, в помещение вошли трое – невысокий крепыш средних лет в мундире штабс-капитана и двое пожилых солдат. Перуцкому было приказано подняться. Он торопливо встал, но почувствовав внезапный приступ слабости, обмяк и пошатнулся. Стоявший ближе всех солдат поймал его за плечи, придержал и легонько встряхнул. Второй конвоир, взяв из рук офицера наручники, велел арестанту протянуть руки за спину…
Руки Вацека были совсем холодными, а металл наручников – отчего-то теплым, будто бы нагретым солнцем, и соприкосновение с ним было даже приятным. Наручники защелкнулись, и офицер лично проверил надёжность замка, а затем дал знак унтеру. Надзиратель отворил дверь пошире и придерживал ту до тех пор, пока наружу, в длинный узкий коридор, не вышла вся немногочисленная группа – впереди штабс-капитан с нарочито суровым лицом, за ним следовал Вацлав Перуцкий, замыкали шествие солдаты-конвоиры. Коридор был глухим, с низким арочным сводом и кирпичными стенами без окон, на стенах изредка крепились керосиновые фонари. Здесь было чуть теплее, но всё же холодно… В конце коридора находилась ведущая наверх каменная лестница в стене. Поднимались по лестнице долго, и ослабевшему Вацеку подъём давался с ощутимым трудом. Конвоирам несколько раз пришлось