к ним в доверие, а потом попытаться выведать, о чем так упорно молчит персонал санатория».
Легко сказать – непросто сделать. Пожилые люди весьма подозрительны, чужаков опасаются, лишнего не скажут. Лина вспомнила, что ее мачеха Кира, пока была жива, никому не говорила о существовании Лины в ее жизни. Наверное, боялась, что ее лишат социального работника, хотя Кира была прописана в ее квартире одна, и социальный работник был положен ей по закону. Впрочем, бабушка Лины, польская дворянка Агата Томашевская, пережившая лихие сталинские годы, даже в восьмидесятые сообщала на ухо свою страшную тайну лишь самым доверенным людям: «Мой папа Лаврентий Томашевский в тридцать седьмом сжег дворянскую грамоту». Катаклизмы, следовавшие в нашей стране один за другим, приучили стариков не доверять первому встречному. Надо сказать, что санаторские бабушки свято следовали этому правилу, не раз подтвержденному самой жизнью.
Короче говоря, в группу пожилых хористок Лина внедрялась по всем законам разведки. Вначале допела «Златые горы», потом подхватила «Уральскую рябинушку», а там и до «Подмосковных вечеров» дело дошло. Лина давно уже руководила детским музыкальным коллективом «Веселые утята», и со слухом, а также с музыкальной памятью у нее все было в порядке. Ну, и «генетический код» не подвел. Лина, к ее собственному удивлению, прекрасно помнила тексты всех этих «нафталинных» песен из прошлого века. Через полчаса она наконец краем глаза заметила, что старушки поглядывают на нее одобрительно. Значит, признали в новенькой свою, а это уже неплохо!
Когда баянист грянул плясовые мелодии, Лина не растерялась. Она вышла в середину круга и вжарила ногой в площадку возле клумбы так яростно, что под каблуком раскололась плитка. Помнят ноги, блин! Жгите, родимые! Лина не раз проводила детские праздники в «Веселых утятах» и знала, как «завести» детей. Что старый, что малый – разница небольшая. И пошло-поехало! В общем, минут через тридцать бабушки согласились на фотосессию и одобрительно закивали головами. А потом баянист, крякнув, завел «Саратовские страдания». Некоторые частушки были весьма крамольные, про власть, и бабушки попросили Лину: «Не снимай, дочка, всех посОдют». Однако другие тексты для народных кричалок оказались вполне безобидными, хоть и не вполне приличными:
«– Коля, Коля, ты отколе?
– Коля из Саратова.
– Что ты держишься за х@р?
– Милка исцарапала!»
Лина не выдержала, и под поощрительные взгляды бабушек выкрикнула свою «коронку»:
«Ходять утки по деревне,
Серенькие крякают.
Меня миленький еб@т,
Только серьги звякают!»
Бабушки захлопали и радостно засмеялись, вспомнив молодость. Вдохновленная успехом, Лина решилась выкрикнуть самую похабную:
«– Почему галош не стало
В наших северных краях?
Потому что всю резину
Перетерли на…х@aх!».
В общем, это