спешишь по свету!
Дальше – бездна!.. Остановись!»
Одного я хочу (…и верю):
чтобы жизни моей звезда
мне мои подсказала двери,
мне шепнула – идти куда.
Приехал поезд
Еще вчера в Москву приехал поезд,
а в нем мой самый близкий человек —
мой папа – я с ним заново знакомлюсь, —
а вместе с ним приехал прежний век.
И век и папа достают котомки,
соленую капустку, пирожки…
В наш странный мир, нечаянный и ломкий,
они вошли, как ломкости враги.
Развесили повсюду полотенца,
наладили свой быт и свой уклад.
И век и папа, точно два младенца,
на нас глазами светлыми глядят.
В гремящее с экрана верят слово,
в какую-то там силу доброты
и в человека честного, простого,
пускай вокруг все снобы и скоты.
И век и папа искренне мечтают
вернуться в детство, весь изъездить мир,
и, верите, они не замечают,
что время их изношено до дыр.
Что никуда уже и не поедут,
не убегут от грешной суеты,
и, слава Богу, мир им не поведал,
что детские не сбудутся мечты.
Наивными глядят они глазами:
и век и папа – страшно мне за них!
И горько мне, что так светло, как сами,
не научили жить детей своих!
«Нас с тобой не спасет одиночество…»
Нас с тобой не спасет одиночество
и чужая любовь не спасет.
Ты живешь теперь, как тебе хочется,
а точнее, как жизнь понесет.
Ничего не кляня и не празднуя,
пьешь с усмешкой задумчивый день.
А дороги у нас теперь разные.
И от прошлой осталась лишь тень.
И хранит нас с тобой одиночество
на своих утомленных руках.
Но, пройдя все земные пророчества,
мы с тобою живем в облаках.
И неважно: что здесь с нами станется
и чему здесь не велено быть.
Сердце с сердцем вовек не расстанется,
если память не в силах забыть.
Видения Маргариты
Когда душа, уставшая любить,
с земного пьедестала соступает,
она парит, она еще не знает,
что значит верить, помнить и забыть
о том, как в полночь синие огни —
его глаза в моих глазах сияли
и клетки тела мерно засыпали,
едва еще успевшие остыть.
Он был мне Принц, и Нищий, и Король,
и тихий Мастер в комнате угрюмой,
и ни о чем он, в сущности, не думал,
обняв меня упрямою рукой.
А на руке – прожилки (тонок свет),
как реки и озера, растекались.
И мы вдвоем над комнатой качались,
как будто бы за нами мира нет.
А после, погружаясь в тишину,
неслись по звездам до погостов белых,
и губы, вдруг раскрытые несмело,
в губах других тревожили весну.
Пробило полночь!.. И открылся бал!
И