в одном и том же положении – заложив руки за спину и стиснув зубы – уже почти два часа. Стоял и слушал, как лорд Хофф ворчит, рычит и кричит в свое удовольствие на просителей и на всех прочих, попавших в поле его зрения. Не в первый раз за этот вечер Вест страстно желал оказаться в парке – лежать под деревом с бокалом чего-нибудь покрепче. Или укрыться под каким-нибудь ледником. Где угодно, только не здесь.
Нести стражу во время этих кошмарных приемов – не самая приятная из обязанностей Веста, но могло быть и хуже. Майор думал о восьми солдатах, что стояли вдоль стен в полной амуниции. Он постоянно ждал, что вот-вот один из воинов сомлеет и с грохотом рухнет на пол, словно полный тарелок буфет, чем вызовет величайшее недовольство лорд-камергера. Но пока всем как-то удавалось держаться прямо.
– Почему в этой растреклятой комнате вечно неподходящая температура? – пожелал знать Хофф, словно жара оскорбляла его лично. – Полгода в ней слишком жарко, полгода – слишком холодно! Здесь нет воздуха, совершенно нет воздуха! Почему окна не открываются? Почему мы не можем заседать в более просторном помещении?
– Э-э… – смущенно выдавил заместитель, сдвигая очки вверх по мокрому от пота носу. – Просьбы об аудиенциях всегда рассматривались именно здесь, милорд. – Он замялся под грозным взглядом своего начальника. – Э-э… я думаю, такова, э-э… традиция.
– Я и сам это знаю, болван! – рявкнул Хофф, лицо которого побагровело от жары и злости. – Разве здесь кто-нибудь спрашивал твоего дурацкого мнения?
– Да-да, то есть нет, конечно нет, – заикаясь, проговорил заместитель, – то есть я хочу сказать, вы совершенно правы, милорд…
Хофф сдвинул брови, покачал головой и обвел взглядом комнату в поисках чего-то, на что еще можно излить раздражение.
– Сколько еще идиотов нам предстоит сегодня вытерпеть?
– Э-э… еще четверо, ваша милость.
– Черт побери! – прогремел камергер, ерзая в своем огромном кресле и оттягивая отороченный мехом воротник, чтобы впустить под одежду немного воздуха. – Это невыносимо!
Вест признал, что в глубине души полностью с ним согласен. Хофф схватил со стола серебряный кубок и с хлюпаньем засосал в себя огромный глоток вина. Пить он был горазд – собственно, он занимался этим целый день. Однако вино не улучшило его настроения.
– Кто следующий болван? – вопросил он.
– Э-э… – Морроу вгляделся сквозь очки в большой список, ведя по неровным строчкам испачканным в чернилах пальцем. – Добрый человек[1] Хит, фермер из…
– Что? Фермер? Вы сказали – фермер? То есть мы должны сидеть в этой возмутительной жаре и выслушивать жалобы какого-то чертова простолюдина на то, что погода вредит его овцам?
– Видите ли, милорд, – пробормотал Морроу, – по всей видимости, э-э, добрый человек Хит имеет, э-э, законную жалобу на своего, э-э, землевладельца, и…
– Да черт подери их всех! Я сыт по горло их жалобами! – Лорд-камергер глотнул еще вина. – Зовите этого дурака!
Двери открылись,