чем на гм… неважно. Нет, Понурова у нас давно, давнее-е-енько списали со счетов… А напрасно! – жёлтые глаза хищно блеснули. – Как оказалось, тактика его имела свои преимущества. В результате своей, с позволения сказать, деятельности, Аскольд Аскольдыч сделался, простите за каламбур, большим любимцем светских дам. А у дам, как известно, частенько бывают мужья. Теперь вы понимаете? – он обвёл слушателей торжествующим взглядом.
– Нет! – признался Ивенский честно.
– Заказ! – Кнупперс назидательно поднял кверху сухонький пальчик. – Государственной, я бы даже сказал стратегической важности заказ! Большие миллионы на кону! И кому он достался, как вы думаете?
– Понурову? – выдохнул Удальцев, не сдержавшись.
– Именно, и-мен-но ему! Наверняка, не без протекции одной из этих салонных куриц с их левретками и побрякушками! – теперь в голосе мага звучала откровенная ненависть.
– А что за заказ, вы не могли бы уточнить? – спросил пристав тихо.
Кнупперс сокрушённо развёл руками, от его злобы, кажется, не осталось и следа.
– Увы, милый юноша. Моя должность подразумевает некоторые ограничения в распространении сведений официального характера. На вашем месте я обратился бы за разъяснениями в Министерство путей сообщения.[6]
– Хорошо, – кивнул Роман Григорьевич. – Тогда не подскажете ли, теперь, когда Понуров мёртв, кому будет передан заказ? Кто больше остальных может рассчитывать его получить?
Стефан Теодорович отчего-то улыбнулся мягко, будто вопрос его умилил.
– Что ж, это ни для кого не секрет. Основных претендентов трое: предводитель нашего общества, гроссмейстер Раздымов, профессор Дронницкий, и ваш покорный слуга! Каждому из нас Аскольда Аскольдыч оказал большую, огро-омную услугу, скончамшись. Желаете арестовать всех сразу, или начнёте с меня?
– Ну, что вы, любезнейший Стефан Теодорович! – Ивенский растянул губы в притворной улыбке, она нелегко ему далась. – Что-то подсказывает мне: даже если бы подобная идея по юношескому недомыслию вдруг пришла бы нам в голову, мы вряд ли смогли бы её осуществить.
Маг улыбнулся в ответ, и если бы на дворе было лето, то все столичные мухи непременно передохли бы от этой его улыбки.
– Вы чрезвычайно проницательный молодой человек, милейший Роман Григорьевич! Чрезвыча-айно проницательный. Что, впрочем, не уберегло вас… гм… неважно. Итак, разрешите откланяться, дела, дела… – он поднялся с банкетки, давая понять, что разговор завершён, и присутствие гостей боле нежелательно.
– Ах, какой же неприятный субъект этот господин Кнупперс! – от души выпалил Тит Ардалионович, полной грудью вдыхая пыльный морозный воздух. Так жарко было натоплено в Собрании, что ему едва дурно не сделалось к концу визита. Или это общество злого мага так нехорошо на него повлияло? Хотел достать платок, обтереть лицо – не нашёл в кармане, обронил, что ли?
– Ужасный тип! – согласился