непременно либо близкие соседи, либо дальние родственники, либо непосредственные начальники. Роман Григорьевич гнал их в три шеи, не опасаясь ошибиться. Он имел достаточно опыта, чтобы отличить подлинный донос от злого навета.
Доносчики шли, шли, и не было им конца…
«Да что такое?! Идут и идут! Как плотину прорвало!»
– Дежурный!
– Слушаю, ваше высокоблагородие! – дежурный – не утренний, сменщик его – влетел в кабинет, вытянулся во фрунт.
– Скажи, что стряслось в городе? Почему столько народу к нам?
– Так ведь эта… докладываю! Народу, ваша милость, как обычно нынче. Только все ведь к вам одному идут, вот и кажется вам, будто много.
– Ко мне одному?! – красиво изогнутые брови молодого чиновника поползли вверх. – Это с какой же такой радости, позволь узнать?
– Так ведь эта… – начинать свою речь иначе этот городовой, похоже, не умел. – Докладываю! Других-то из господ приставов нет никого! Вы один нынче на службе обретаетесь.
Один? – поразился Роман Григорьевич. – А остальные где?
– Так ведь…
– Короче!
– Слушаюс-с! Захворали все! Простыли видать, али поветрие пошло! Ото всех посыльные были, что нездоровы и в ближайшие дни явиться никак не могут. Такие у нас дела, – городовой сочувственно развёл руками. – Один вы в строю остались, ваше высокоблагородие… – и предложил участливо. – Я вам булочку горяченькую из лавки принесу? Кипяточку согрею?
– Давай, – утомлённо согласился Роман Григорьевич, поправил ворот вицмундира, небрежно откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. – И народу вели, чтоб не шумели под дверью. Голова уже кругом идёт, – он страдальчески, на манер капризной барышни, сжал пальцами виски, хотя на самом деле голова его была в гораздо лучшем состоянии, чем он стремился представить.
Увы. Не суждено было господину Ивенскому в тот день ни булочки съесть, ни горячего испить. Растолкав могучими ручищами народ, в кабинет с воем ворвалась толстая всклокоченная баба.
– А-а-а! – голосила она истошно. – А-а-а! Убили! Уби-и-или-и-и! Ваша милость, убили! А-а-а!
– Цыц, женщина! – велел Роман Григорьевич строго. – Говори толком, где убили, кого?
– Вот я и говорю, ваша милость! – баба на удивление быстро успокоилась и, принялась тараторить едва ли не радостно. – Убили! Колдуна Понурова, того, что отсюдова в недалече, на Боровой живёт! Там у него и лавка при доме своя. А я, стало быть, в лавку к нему пошла, за отворотным зельем. Для дочки, стало быть. Потому как дочка моя единственная с таким, прости господи, обормотом связалась, что не знаю, как и разлучить их! Ну, соседка и надоумила: ты сходи, говорит, к колдуну Понурову, он хоть и дорого дерёт, сказывают, зато…
– КОРОЧЕ! Пошла ты к колдуну…
– Ага! Пошла я к колдуну. Захожу в лавку-то – нет его, хоть и отперто. Я звать – не откликается. Тогда я через заднюю дверь прямо в дом к нему проникнула, а там – батюшки! Лежит! Весь как есть неживой!