взглядом, потом весело рассмеялась и сказала, скорее утвердительно, чем вопросительно:
– Хотите увидеть фей.
– Да! – мужественно признался капитан.
– Ну, что ж, подышать свежим воздухом вам тоже будет полезно.
Тут его идиотизм и явился миру во всей красе!
«Ах, но ведь мне совсем незнакома здешняя округа! Не были бы вы столь любезны, не согласились бы составить мне компанию?» – вот что он должен был ей сказать. Может быть, она согласилась бы. Может быть, она сама этого ждала.
– Спасибо, мэм, – сказал он с чувством.
На том и распрощались до следующей процедуры.
После этого он мог сколько угодно ругать себя последними словами – момент был упущен, бездарно и безвозвратно. Представится ли второй?
Этот парк не был посажен людьми. Он возник задолго до их прихода, и был частью Великого леса Броселианд, покрывавшего в доисторические времена едва ли не четверть континента и все Острова, тогда ещё не принадлежавшие людям. Его мощные дубы, длинноствольные буки и раскидистые грабы были прямыми потомками тех дерев, что видели кровавые битвы фоморов с племенами богини Дану и благородные поединки рыцарей-сидов, слышали пение первых кельтских друидов, могущественных, как сами боги…
Великий лес отступил под ударами топоров, давая место пашням, пастбищам и городам. Лишь малые его частицы уцелели, приспособились к новым обитателям Островов, стали домашними, почти ручными. Но каждая из этих частиц и по сей день хранит под своей сенью древние тайны Великого Леса, доступные очень немногим из тех, кто воображает себя её хозяином…
Откуда ему в голову пришла такая мысль? Брёл по тропинке, нарочно громко шурша опавшей листвой, собирал красивые стебельки для кувшина, думал о том, как хорошо было бы идти вот так вдвоём… И вдруг будто нашептал кто-то невидимый. И в воздухе разлилась странная синь, и стихли все звуки, даже сухие листья перестали шуршать, будто их кто-то облил водой.
А потом он заметил ЕЁ. Она сидела на самой макушке маленькой каменной совы, удобно устроившись между ушей. У неё не было ни стрекозьих крылышек, ни высокого остроконечного колпака, и одета была не в шёлк и вуаль, а в какую-то бесформенную хламидку, выкроенную из жёлтых кленовых листов и подпоясанную белым шнурком от спортивной туфли. Рыжие волосы были всклокочены, острые ушки подёргивались, как у встревоженной лошади, вдобавок, она ела ягоду рябины, вгрызалась в неё, как в яблоко, и весь подбородок был перепачкан горьким оранжевым соком. В общем, сказочной красавицей это растрёпанное существо не назвал бы никто.
И всё-таки, она была самой настоящей фей, Веттели сразу это понял и ни на миг не усомнился. Он замер на месте, боясь даже дышать, чтоб не спугнуть.
Но существо оказалось не из пугливых. Оно лихо отшвырнуло огрызок ягоды, вытерло своё маленькое остренькое личико тыльной стороной ладони, и сказало очень буднично, будто нарочно его здесь поджидало.
– А! Пришёл!
– Пришёл, –