не брать. Зачем пугать ребенка? Понять еще ничего не может, маленькая, рано ей смерть видеть. Настя тоже хотела ехать, но Наталья упросила ее остаться с племянницей, не хотелось обращаться к другим, да еще в такой день.
В морг приехали вовремя, но, как оказалось, позже всех. Первым к ней подошел Костя, восторженно и так неуместно по-детски затараторил: «Лицо изменилось, совершенно неузнаваемое. Да, еще и без волос, в косынке. Я с трудом нашел».
Наташа чуть не упала в обморок от этих слов, но собралась, не разрешила себе расслабляться.
Илья лежал справа, у колонны, и ничуть не изменился. Она сразу узнала его. Это был ее муж, с немного припухшими и закрытыми, точно в глубоком сне, веками.
– Здравствуй, Илюша. Ну как ты тут?
Мать посмотрела на нее как на сумасшедшую, но ничего не сказала. Она мешала своим подслушиванием, сострадательно-навязчивым, нарушающим канву последнего разговора.
– Мама, отойдите, пожалуйста. Можно нам побыть вдвоем?
– Наташа, ты что? Он умер. Лучше поплачь, посмотри. Не обращайся к нему как к живому, – горько выдохнула Владлена Александровна.
– Мама. Я прошу вас, не надо. Он жив. Он еще вернется. Отойдите! – сорвавшись на крик, грубый, неуместный, зарыдала она.
Мать отошла в сторону, но глаз с дочери не спускала, приготовив на всякий случай пузырек с каким-то сердечным лекарством.
В отличие от Владлены, в последнее время часто бывавшей на похоронах, Наталья покойника видела впервые. Она с детства боялась смерти, думала, что нет ничего страшнее мертвого тела. Но оказалось иначе – пугают не покойники, пугает необратимость, невозможность возвращения.
Кто-то подходил, клал цветы, ее обнимали, но она не замечала. Только бы не расставаться. Пусть немного опоздает автобус, пусть работники морга будут долго торговаться о вознаграждении. Еще несколько минут. Он вот так полежит, она постоит рядом, расскажет, как опять ничего не успела, не выяснила о Варьке, как холодно и страшно оставаться одной, особенно по ночам; поплачет, тихо, бесслезно, о том, что не умеет жить без него, и ждет его возвращения, и не верит, даже сейчас, стоя около гроба, с раздражающе красной обивкой, что его никогда не будет.
Но тут гроб закрыли крышкой и понесли в автобус, не дав ей договорить.
Потом на кладбище кто-то обещал найти убийц, не бросить в беде семью и прочее, обычное для похорон. А она думала только о том, что чем больше людей узнает о его смерти, тем меньше вероятность его возвращения. Зачем они здесь? Ведь им все равно…
Утром, проснувшись, я поняла, что опоздала, папа уже уехал на работу, наверное, он очень торопился или обиделся. «Вечером, я обниму его вечером», – решила я и отправилась заниматься своими важными детскими делами. Но тревога осталась.
Вечером он не пришел, он вообще больше никогда не пришел. С тех пор я его никогда не видела, наверное, он ушел от нас специально, потому что я глухая. Даже потом, когда мне рассказали о его смерти подробно, я так и не поверила в случайность, точно зная, что причиной его гибели стала моя неполноценность. Ему было