направился к выходу. «Вот нахал», – усмехнулся Клим, заказал себе еще кофе и погрузился в чтение.
Когда официантка принесла заказ, Клим уже дочитал все до конца и, глупо хихикая, тут же набрал номер Варламова по мобильному.
– Я согласен, – коротко сказал он, отсоединился и захохотал в голос, окончательно перепугав «карамельную» официантку.
Глава 4
Вернисаж
Клепа Коняшкин страдал. Страдал двумя недугами: тяжким похмельем и отсутствием вдохновения. Рисовать по-сухому Клепа не любил. На трезвую голову все выходило каким-то ненастоящим, и картины никто не покупал. То ли дело – под пивком или портвешком: душа аж вся разворачивалась, кисть скользила по холсту сама собой, легко подбирались и смешивались краски, вовсю разыгрывалось воображение, и предметы виделись Клепе под правильным углом. Его «пьяные» картины нравились покупателям и молниеносно скупались. Ну, не то чтобы молниеносно, но две-три картины в месяц он продавал легко. В общем, жить было можно, пока Клепа не загнал себя в безвыходное положение. Совершенно неожиданно он пропил все деньги, алкоголь купить было не на что, а «пьяных» картин у него не осталось. И никак не мог Клепа разорвать этот порочный круг вот уже три дня.
Позавчерашняя кошка с пышным красным бантом на шее получилась косоглазой и косорылой, а вчерашний натюрморт с воблой и бутылкой пива выглядел неопрятным. А ведь бутылку пива он прописал очень старательно, мучительно прорисовывая каждую деталь, от напряжения даже слюну пустил – но все равно ничего не вышло, бутылка почему-то зрительно завалилась набок, «висела» в воздухе и казалась непропорционально большой.
Отставив в уголок два своих новых шедевра, Клепа тяжко вздохнул, добрел до покрытого старой газетой стола, заваленного грязной посудой, хлебнул водички из закопченного чайника, порылся в пепельнице, нашел недокуренный бычок, прикурил, уселся на табуретку и безнадежно оглядел свою запущенную комнату в коммуналке: засиженные мухами обои; облезлый двустворчатый шкаф, каждый раз издающий пронзительный вопль мартовского кота, когда кто-нибудь покушался на его собственность; желтый потолок, засаленный раритетный диван – гордость его покойной бабки; мольберт и подоконник с рядком пустых бутылок, которые безжалостно отвергли в пункте приема пустой тары, – окружающая обстановка не впечатляла, и Клепа печально уставился в мутное окно.
За окном ярко светило солнце, радостно щебетали птички, по подоконнику весело отбивала дробь капель.
– Неужто весна? – удивился Клепа и совсем расстроился. Весной лучше расходились любовные мотивы: обнаженные дамы, русалки и цветочные натюрморты. И куда он теперь сунется со своей косорылой кошкой? Может, хотя бы натюрморт с пивом возьмут? «А что, тема всегда актуальна», – оптимистично подумал Клепа, посмотрел на часы и стал собираться на художественную ярмарку в ЦДХ, где у него уже несколько лет было забито вакантное местечко.
Нацепив