участливо:
– Позволь принять тебя, путник! И устроить с теми скромными удобствами, которые нам доступны.
– Я вообще могу без удобств, – сообщил я. – Господь терпел и нам велел.
– Да-да, – согласился он, – это угодно. Я отец Мальбрах.
– Наставник новициев? – спросил я.
Он мягко улыбнулся.
– Нет, туда еще рано. Я елемозинарий…
– А-а-а, – сказал я, – понятно. Нет, я не нуждаюсь в милостыне…
– В милостыне нет ничего унизительного, – возразил он и покраснел. – Это от слова «милость», «милосердие», так что отбрось гордыню, брат. Никто не узнает, что ты принял помощь…
Я кивнул понимающе. Монахи полагают, что лучше быть обманутыми, чем оказаться подозрительными и безжалостными. Потому к тем людям, которые, на их взгляд, были некогда богатыми и могущественными, а сейчас стали нищими, относятся с особой деликатностью, чтобы не травмировать их гордость, а помогать им вообще предпочитают втайне.
– Я в самом деле не беден, – сообщил я, – а прибыл сюда по важному делу. Мне бы встретиться с аббатом.
– Служение Всевышнему не терпит суеты, – ответил он благочестиво, – у аббата забот много. Но тобой займутся либо келарь, либо бейлиф.
– Хорошо, – сказал я, – когда?
– Как у них появится время, – ответил он кротко, но с едва заметным упреком, дескать, не следует требовать к себе повышенного внимания у занятых людей, это неучтиво и не весьма по-христиански. – Жди, сейчас придут и займутся тобой.
Я оглянулся на дверь конюшни, откуда выскочил Бобик, а когда снова повернул голову к отцу Мальбраху, там было пусто до самого входа в Храм, а ступени ровно и чисто запорошены снегом.
Бобик примчался вприпрыжку, веселый, все понравилось, хотя ему почти всегда везде нравится. Я потрепал его по башке, а когда двинулся к главному зданию, оттуда торопливо вышел и поспешил мне навстречу, оставляя следы на снегу, молодой монах – капюшон отброшен на спину, лицо очень худое, бледное, но без привычной монашеской мягкости.
Он сунул руки в знак смирения в широкие рукава, правую в левый, левую в правый, держа их на груди, поклонился достаточно учтиво, но с достоинством знатного человека.
– Приветствуем тебя, брат паладин, в нашей обители!
– И я рад, – ответил я. – А что, на мне написано, что я паладин?
Бобик тоже посмотрел на него с интересом: а ну-ка отвечай, откуда сведения, кто передал, когда. Монах ответил уклончиво:
– Красный крест на плаще…
– Знак участника Крестового похода, – напомнил я.
– Простой крестоносец не сумеет пройти через врата, – ответил он, и я не понял, врет или говорит правду: монахи редко жестикулируют и гримасничают, – а ты вошел… и не один.
Он покосился на громадного черного пса, я видел в его глазах испуг, но он постарался не выказывать страха, ведь все в руке Творца, и произнес ровным бесцветным голосом:
– Меня зовут брат Альдарен. Елемозинарий велел мне встретить тебя и показать свободную келью.
– Гм, – сказал я, – вообще мне уже предложили разместиться…
Лицо