молча удалился за массивный дубовый столик (на сей раз дуб был отчего-то без инкрустаций) и демократически поделился с толстым Валерой своими мыслями (не всеми, конечно, ибо Валерин должностной демократизм еще не казался ему совершенно надежным):
– Разбойница, а? Просто Дикий Запад. Правильно нам партия говорит: здесь ищите своих героев, в самой так сказать, гуще. Вот они, наши гангстеры, наши вестерны и салуны. Такая задушит – и не пикнешь… Впрочем, – добавил он осторожно, – и то очевидно, что не всякий герой годится нам на первом этапе гласности…
– Это точно, – сказал Валерий. Он был унижен буфетчицей, давшей ему понять, что он пока не Бог весть какой начальник и что таких-то, как он, грибков она бочками маринует.
Склонившись к Краковцу, Валерий сказал доверительно:
– Ее, кажись, сам тянет.
Краковец кивнул с большой серьезностью, хоть и не вполне понял, кто такой был «сам» и какова была степень его самовитости: то ли это был первый секретарь, то ли всемогущий начальник нефти, то ли шеф жилпромстроя. Видимо, он все же занимал какое-нибудь достойное место, отчего и был «сам». То есть «сам» он был именно вследствие сочетания с этим местом, ибо сам по себе он был, вероятно, никто и ничто – и будет никем снова, как только его с этого места снимут. Хотя всего он все же, наверно, не потеряет, не дадут ему все потерять, совсем потеряться, раз уж добрался он до самого спецбуфетного верха…
После завтрака Валерий повез гостя на стройку жилмассива.
– Все понято, – сказал Валерий, выслушав дорогой смутные пожелания Краковца насчет человеческого фактора. – Вам Валентина нужна. У нее все показатели, буквально, – и выполнение, и авторитет, и даже где-то личность…
– Это хорошо, – сказал Краковец. – Последнее. Насчет личности.
– Увидите! Будка – во!
Они высадились из машины среди холмов строительного мусора. Хотя и строительный, он был все же мусор, уже изрядно, впрочем, перемешанный с нетающим снегом. И ветер при этом дул просто ледяной. «Сентябрь, падло, называется», – уныло думал Краковец. Ежась на ветру, он размышлял, отчего он так ненавидит стройки. Может, оттого, что имел несчастье родиться в период развернутого строительства, прожил свою жизнь под грохот строек и никогда уже, наверно, не увидит ничего достроенного…
Он оглянулся. Валерий за его спиной ковырял ботинком кучу строительных отходов.
– Вполне приличные доски попадаются, – сказал он. – А мне вот так нужна доска для балкона. Надо будет обговорить… Вообще стройка, я вам скажу… – Валерий прищурился руководяще. – Это ведь золотое дно, кто понимает.
«Вот и еще один взгляд на развернутое строительство, – подумал Краковец уважительно. – И он ведь прав, мой гид: под стройку что хошь можно списать и что угодно для себя самого построить. Построенное-то, оно, конечно, всегда ниже наших ожиданий, зато сам процесс строительства…»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст