можно было это доказать. Но будь спокоен. В финансовом отношении все честно. Сборщик налогов свою долю получает.
– И ты это доказываешь? Были у них прошлые жизни?
Майкл провел пальцем по ободку своего стакана, уже пустого, и ответил:
– Ты можешь не поверить, но безусловно были.
– Приведи пример.
Ребус следовал взглядом вдоль линий ковра. Прошлые жизни, подумал он. А вдруг в этом что-то есть?
В его прошлом жизней было в избытке.
– Пожалуйста, – сказал Майкл. – Помнишь, я говорил тебе о своем выступлении в Эдинбурге на той неделе? Так вот. – Он наклонился еще ближе к Ребусу. – Я попросил одну женщину из публики подняться на сцену. Она пришла на мой вечер с компанией сослуживцев. Уже немолодая, среднего роста. Загипнотизировать ее удалось довольно легко, вероятно, потому, что она пила не так много, как ее коллеги. Как только она впала в транс, я сказал ей, что мы собираемся предпринять путешествие в ее прошлое, в те давниедавние времена, когда она еще даже не родилась. Я велел ей порыться в памяти и обнаружить там самое раннее воспоминание…
Голос Майкла приобрел глубину и плавность, он ненавязчиво убаюкивал, уговаривал, приказывал; и так же плавно, будто завораживая слушателей, двигались руки брата. Ребус, медленно прихлебывая из своего стакана, почувствовал, что немного расслабился. Ему вспомнился эпизод из детства, игра в футбол, один брат против другого. Теплая грязь во время июльского ливня и мать с закатанными рукавами, раздевающая обоих и окунающая их – долговязых, смущенно хихикающих – в ванну…
– …и тут, – продолжал Майкл, – она заговорила, причем каким-то не своим голосом. Это было нечто сверхъестественное, Джон. Все-таки жаль, что тебя там не было. Публика притихла, а меня бросало то в жар, то в холод, и, к слову сказать, это никак не было связано с гостиничной системой отопления. Понимаешь? Я добился успеха! Я вернул ту женщину в прошлую жизнь. Она была монахиней. Можешь себе представить? Монахиней! И сказала, что находится одна в своей келье. Она описала монастырь и все такое прочее, а потом принялась декламировать что-то на латыни, и кое-кто из зрителей даже начал креститься. Я просто остолбенел. Наверняка у меня волосы дыбом встали. Я постарался как можно быстрее вывести ее из транса, и только после долгой паузы в публике нерешительно захлопали. Тут, видно, компания, с которой пришла эта дама, очнулась от удивления, все они развеселились и устроили мне овацию. В конце выступления я выяснил, что моя монахиня – несгибаемая протестантка, мало того – болельщица «Рейнджерс», и притом она клялась и божилась, что не знает ни слова по латыни. Ну что ж, значит, кто-то внутри нее знал. Вот такие дела.
Ребус улыбался.
– Интересная история, Мики, – сказал он.
– Это правда. – Майкл недоуменно развел руками. – Ты что, мне не веришь?
– Может быть.
Майкл покачал головой:
– Да, легавый из тебя наверняка никудышный, Джон. У меня было около ста пятидесяти свидетелей. Не придерешься.
Ребус никак не мог отвести взгляд от узора на к овре.
– Очень