вздохнула. В это время официант принес тарелку с дымящимся ризотто, но мама даже не притронулась к любимому блюду.
– Конечно, если тебе так хочется, лети в Бирму, – уставшим голосом сказала она. – Когда вернешься, я не задам ни одного вопроса. И твоих рассказов не стану слушать. Что бы ты там ни нашла, меня это уже не интересует.
У подъезда стояло такси, готовое отвезти меня в аэропорт. Утро вновь было холодным и ясным. Водитель прохаживался около машины и курил. Консьерж вынес мой чемодан и засунул его в багажник, а когда я уже собиралась сесть в машину, он подал мне письмо. Оно пришло не по почте. Консьерж сказал, что полчаса назад его принесла пожилая дама и попросила отдать мне. Я взглянула на конверт, подписанный маминой рукой. Почему она не поднялась наверх или не подождала меня внизу?
Такси тронулось. Когда водитель свернул со Второй авеню в туннель Мидтаун, я вскрыла конверт.
Моя дорогая Джулия!
Ты прочтешь эти строки на пути в Бирму – родину твоего отца. Что бы ты ни искала там, надеюсь, поиски будут успешными.
Я решила написать, поскольку у меня не шел из головы наш разговор в «Сан-Амбреусе». Я могла бы сказать тебе все это еще вчера, когда ты мне позвонила, чтобы попрощаться. Но о таких вещах трудно говорить по телефону.
Помнишь, как я отнеслась к твоему намерению отправиться в Бирму? Сама не знаю, почему меня это так задело. Возможно, во мне поднялась вся горечь, вся обида на неудачный брак, который тем не менее длился почти тридцать пять лет. Да, брак с твоим отцом был громадной ошибкой для нас обоих, хотя мы ни разу не признали это вслух. Может, я испугалась, что ты встанешь на его сторону и начнешь во всем винить меня? Прости меня за эти мысли.
Дома я снова и снова возвращалась к нашему разговору и к твоему желанию узнать правду. Помнишь, ты спросила, зачем я вышла за твоего отца замуж, если мне не нравилась его скрытность? Я отговорилась молодостью и глупостью. В тот момент у меня просто не было сил сказать тебе то, что ты имеешь право знать. Пусть и с опозданием, но я делаю это сейчас.
Твой отец не хотел на мне жениться. Между днем, когда я впервые завела разговор о свадьбе, и собственно церемонией прошло два года. Я делала все, чтобы завоевать его сердце. Поначалу он говорил, что мы мало знакомы и нам нужно получше узнать друг друга. Потом появилась другая отговорка: мы еще слишком молоды и незачем торопиться. Незадолго до свадьбы он предупредил меня, что, скорее всего, не сможет оправдать моих ожиданий и любить меня так, как бы мне хотелось. Я считала его слова обычными мужскими глупостями и не прислушивалась к ним. Я не верила ему. Все это лишь подхлестывало и укрепляло мою решимость выйти за него. Я хотела видеть своим мужем только его и никого другого. В первые месяцы нашего знакомства у меня закралось подозрение: не осталась ли у него в Бирме жена? Но он клялся, что холост, не вдаваясь, однако, ни в какие подробности своего прошлого. Впрочем, меня они тогда и не волновали. Я была уверена: в конце концов он не сможет