человека, и притом совсем недавно: почва у края воды до сих пор изрыта, а вокруг кустов темнеет голая земля. Но уже видно, что очень скоро эта земля покроется свежей зеленью, которая примется и разрастется, и будет казаться, что все это было здесь всегда вместе с утками и солнечным светом. При мысли о таком проявлении заботы со стороны французов на душе у меня становится тепло. И ведь все это ради людей, которые заезжают сюда на несколько минут, здесь даже никто не живет. Останавливаются от силы на полчаса. И несмотря на это, французы позаботились о том, чтобы сделать это место красивым.
– Джей-Джей! – доносится сзади голос ба. – Ты нужен Тене.
Вот так всегда.
Каждый раз, когда я любуюсь чем-нибудь красивым и чувствую себя счастливым, появляются мои родственнички и действуют мне на нервы. Чем старше я становлюсь, тем больше они меня бесят, я уже заметил.
– Джей-Джей, я знаю, что ты меня слышал.
Я разворачиваюсь и иду выволакивать коляску деда Тене из трейлера. Пандус слишком тяжелый, чтобы постоянно втаскивать и вытаскивать его, поэтому пришлось оставить его дома. Это еще одно из условий, на которых мне позволили поехать: я не только служу переводчиком, но и помогаю деду Тене с туалетными делами. Хотя в трейлере у него установлен портативный туалет, он пользуется им только в самом крайнем случае. Так что мы с Иво по очереди помогаем ему управляться. И если переводческие обязанности исполнять интересно, хотя и нелегко, то помогать деду Тене справлять нужду не интересно ни капли.
– Осторожней ты!
Дед Тене чертыхается: я задеваю креслом об угол двери. Он тяжелый: не толстый, нет, но он всегда был крупным и, хотя за последнее время сильно отощал, все равно вместе с креслом весит немало.
– Черт побери, парень, ты что творишь?
Я не могу ответить: на то, чтобы спустить кресло по ступеням и не уронить его, у меня уходят все силы. Такое чувство, что вот-вот лопнут жилы. К тому же сейчас была очередь Иво.
– Прости, – говорю я.
– Ладно, давай-ка навестим тетушку.
Так дед Тене просит отвезти его в туалет. Ни разу в жизни я не слышал, чтобы он произнес слово «туалет», – это неприлично.
Внутри здания стоянки играет французская поп-музыка и пахнет настоящим кофе. Должен сказать, что по сравнению с английской, которая лучшая в мире, французская – просто кошмар. Но, с другой стороны, может, ее только на стоянках и играют? Я рассчитываю, что, когда я немного поживу здесь, я узнаю и хорошую музыку, которую они слушают сами.
Мы направляемся к мужскому туалету, где дед Тене, как обычно, просит меня подождать снаружи. Это все ради того, чтобы пощадить его стыдливость, да и мою, надо полагать, тоже. Но, откровенно говоря, я предпочел бы зайти в кабинку, чем торчать под дверьми мужского туалета, как будто я педик какой-то. И уйти тоже нельзя; уже бывало такое, что Тене звал меня, если у него случались какие-нибудь затруднения. Я стараюсь делать вид, будто меня ни в малейшей степени не интересуют те, кто заходят в туалет, но они вечно на меня пялятся. Наверное, это