да глазами тебя поедать, пока ты раздеваться будешь?
С Ильей она увиделась только через три дня.
Конечно, Аля позвонила ему, едва лишь объявили результаты третьего тура. Но это была суббота, и телефон в офисе молчал. А так хотелось рассказать ему, как удачно, в самую точку, он подобрал ей этюд!
Экзамен по пластике, состоявшийся после третьего тура, показался Але просто ерундой. Надо было ловить то мячик, то тросточку, которые неожиданно бросал тренер, прохаживающийся вдоль шеренги абитуриентов. Потом включили отрывок из «Фантома оперы» Уэббера и сказали: «Живите под музыку!» Это было увлекательно и тоже не слишком сложно. В общем-то надо было просто танцевать, вкладывая в танец то чувство, которое ясно слышалось в страстных звуках знакомой мелодии.
Аля даже успевала краем глаза наблюдать, какие невероятные движения выделывает Гарик Тосунян: что-то похожее на брэйк, но действительно наполненное жизнью, какими-то стремительными переживаниями…
Оставался последний тур – «конкурс», как все его почему-то называли.
Мама была удивлена, узнав, что даже вступительное сочинение писать не надо, ни единого общеобразовательного экзамена не надо сдавать.
– Странно, – пожала она плечами. – Выходит, актер может быть безграмотен? И режиссер тоже?
– Ну почему обязательно безграмотен? – возразила Аля. – Но ведь жалко, если талантливый человек не попадет только потому, что неправильно расставляет запятые.
– Талантливый человек должен правильно расставлять запятые, – не согласилась мама. – И потом, откуда такая уверенность, что все, которые поступят, талантливые?
Этот разговор происходил за чаем; Девятаевы всегда собирались вместе по вечерам. Только что закончились по телевизору «Новости». Папа еще не занялся своими чертежами, которые он брал на дом «в порядке халтуры». Мама еще не взялась за мелкие домашние дела, которые, по ее мнению, невозможно было отложить до завтра.
Они сидели за овальным столом на кухне, под низко висящим абажуром из золотистой соломки, и неяркая лампа освещала их лица ясным, спокойным светом.
На мамином лице читалось недовольство. Даже ее большие круглые очки поблескивали сердито, и огромные, как у Али, глаза казались за ними еще больше.
– Как меня все это пугает! – сказала она. – Ну хорошо, поступишь ты. Дальше что?
– Дальше? – пожала плечами Аля. – Наверное, буду учиться.
– Учиться! Как будто это математика или медицина, которым можно научиться! – воскликнула мама. – А если через полгода выяснится, что никакого таланта у тебя в помине нет? И хорошо еще, если через полгода… Своими руками создавать собственное несчастье! Нет, мне этого не понять.
Она придвинула к себе вазочку с яблочным вареньем, хотя ее розетка и так уже была полна.
– Тебе Макс твой звонил, – примирительным тоном сказал отец. – Интересовался успехами.
Андрей Михайлович всегда произносил какие-нибудь посторонние, не относящиеся к делу фразы, чтобы