счетом никакого внимания. Лицо его оставалось неподвижным и спокойным, когда они прошли через зал.
– Может быть, вы попытаетесь улыбнуться? – прошептала она.
Он склонился к ней:
– Зачем?
Сделав шаг в сторону, чтобы хоть немного отдалиться от него, Маделин продолжала идти рядом с ним.
– Это выражение дружелюбия. Так всегда делают люди.
– Не знал, что я должен выражать дружелюбие, – сказал он.
– Но ведь вы – бизнесмен, – сказала Маделин. – И продажа себя – это часть продажи вашего продукта.
Кажется, она говорила глупые и бесполезные слова этому мужчине, и ей не нравилось это. Разговаривать с ним по телефону ей удавалось лучше.
– Улыбаюсь я или нет, драгоценности все равно продаются, – невозмутимо произнес Петров.
– Да, конечно, я не сомневаюсь в этом, но…
– И кстати, если ты даешь людям все, что они хотят, они сразу же теряют к тебе интерес. Лучше оставить немного тайны.
Тайны в нем было предостаточно. Его личная жизнь оставалась сугубо личной. В ней не было даже намека на какие-то скандалы, никакой информации о том, с кем он спал. Ничего. И это тем более удивительно, учитывая жадный интерес прессы ко всякого рода скабрезным историям и скандалам.
Маделин оглядела зал – и вдруг почувствовала приступ клаустрофобии. Такие банкеты были для нее обычным делом, но она привыкла все время находиться по другую сторону сцены. Быть членом персонала означало слоняться где-то по углам. Быть гостьей и находиться рядом с Алексеем означало получать всеобщее внимание, которого она никогда не удостаивалась.
Маделин никогда не получала всеобщего внимания и теперь не знала, что делать с ним. Ей становилось все хуже в этой вынужденной обстановке, под любопытными взглядами окружающих.
Но постепенно она поняла – Алексей чувствует себя не лучше – и немного приободрилась. Он вел ее вперед, обняв рукой за талию, и рука его была напряжена. Взглянув на него, она заметила – даже в его изогнутых бровях сквозило напряжение. Однако Алексей смотрел не на нее. Он смотрел на столик, к которому они направлялись и за которым уже сидели гости. Они болтали и восхищались драгоценностями, размещенными в красивых шкатулках в витринах.
В этот момент Маделин узнала нечто о своем упрямом, скрытном боссе. Он чувствовал себя здесь так же неуютно, как и она. Он тщательно это скрывал, его лицо было совершенно спокойным, но она физически ощущала его дискомфорт.
Маделин прошла вперед, его рука все еще лежала на ее талии, и он последовал за ней, хотя движения его теперь были скованными.
Наконец Алексей улыбнулся людям, сидевшим за столом, когда, отодвинув стул, жестом пригласил свою спутницу сесть. Казалось, он полностью владел собой, как и всегда. Но Маделин знала правду. Тело его было напряженным, зубы крепко сжаты, даже когда он улыбался.
Когда Алексей уселся рядом с ней и положил ладонь на белую льняную скатерть, она инстинктивно положила свою руку поверх. Это был успокаивающий жест. Это был контакт. И он означал