нарывы.
Длинные, неестественно длинные руки, уже истонченные и оплывшие в солнечных лучах, будто дохлые змеи невиданных размеров, свешивались через задний борт и волочились за повозкой. Обломанные, утратившие былую прочность когти бессильно загребали дорожную пыль. Из-под толстого дна – в щели между досок – обильно сочилось мерзкое, вязкое и липкое. Частая капель дегтевого цвета отмечала путь повозки, дымилась на солнце и быстро истаивала. Жирные потеки испарялись буквально на глазах.
Старая измученная лошадь («Крестьянская кобылка, – отметил про себя Всеволод, – ей бы плуг по полю таскать, а не такое…») остановилась, косясь на всадников. Возница цыкнул, наподдал вожжами, понукая. Лошадь потянула зловонный груз дальше. Возница даже не взглянул на чужаков.
Повозка перевалила через обочину, съехала с дороги, подкатила к обрыву, подступавшему чуть ли под самый частокол. Остановилась на краю.
Кнехт сдернул крепление на правом борту, обращенном к пропасти. Отступил в сторонку.
Дерево грянуло оземь. И в тот же миг по грубо сбитым щелястым грязным доскам, словно по сходням, из телеги поползло, покатилось, посыпалось… С полдюжины дохлых упырей соскользнули из общей кучи вниз. На край обрыва с хлюпаньем упали оплывшие, облезшие, размякшие от солнца потемневшие тела. Целые и не очень. Посыпались отрубленные безволосые головы в уродливых наростах и нарывах, отсеченные гибкие когтистые руки, почти человеческие ноги и вовсе уж бесформенные куски, вяло сочащиеся черной слизью, испаряющейся буквально на глазах.
Возница достал из повозки длинный шест с крюком на конце и продолжал свой нелегкий труд.
Толчок.
Первая мертвая тварь полетела в пропасть.
Что ж, теперь понятно, откуда взялся тот странный завал под замковой горой. Перебитых во время ночных штурмов упырей тевтоны попросту сбрасывают с обрыва в одну смердящую кучу. Чтобы подальше смердело. А то ведь закапывать всю эту падаль – рук не хватит. Пропасть под орденской цитаделью, конечно, тоже не бездонная, но тут уж вся надежда на солнце. Светило этого мира должно растопить и расплавить плоть мира иного прежде, чем груда мертвых тел поднимется до уровня замка. Пока, как видно, солнышко худо-бедно справлялось. День основательно притрамбовывал то, что накапливалось в Серебряных Воротах за ночь.
Глава 4
– Здесь, наверху, сильный ветер, – объяснил Конрад. – Ветер уносит запах нечистой мертвечины.
Да, ветер поддувал. Но и от телеги с разворошенным грузом тоже тянуло изрядно. Вонь у края обрыва стояла такая…
– Будто тумен мангусов здесь полег, – поморщился Сагаадай.
– Ничего, – успокоил татарского юзбаши Конрад. – Похоже, вниз сбрасывают последнюю партию.
– Ну и нечего пялиться, – отчего-то вдруг озлившись буркнул Всеволод. Впрочем, понятно отчего. Как-то не очень радушно встречала их Закатная Сторожа. Все заняты делом, а к гостям, получается, и выйти некому. Ладно, если хозяева не встречают на пороге с хлебом-солью, придется