когда-то ему подарили, а он сохранил. Зигмунд сидел в большом красном кресле в центре комнаты и смотрел на вещи, раскиданные вокруг. Он повернулся к нам, кивнул и снова обратил взгляд на беспорядок. Мы сказали, что пришли пожелать ему счастливого дня рождения. Он поблагодарил нас и положил подарок на стол рядом с собой.
– Как видишь, мы уезжаем. В Лондон, – произнес он.
– Могу помочь собраться, – предложила я.
Анна сказала, что будет подавать мне ненужные вещи, а я – класть их в коробку на выброс. Остальные вещи потом отправят по почте в Лондон. Паулина осталась стоять у стены.
– Этот портсигар? – спросила Анна, вертясь вокруг отца и показывая ему серебряную коробочку, инкрустированную несколькими зелеными камушками.
– Это подарок твоей матери. Берем.
Анна положила портсигар в коробку рядом с собой.
– А это домино из слоновой кости? – спросила она.
Зигмунд задумался на несколько мгновений, затем ответил:
– Не помню, от кого оно. Выброси.
Анна передала мне домино, и я опустила его в ближайшую коробку, где громоздились книги, сувениры, безделушки, обреченные на выброс.
– Это? – спросила Анна и, подняв книгу, поднесла ее поближе к глазам Зигмунда.
– Эта Библия – подарок от твоего деда Якоба на мой тридцать пятый день рождения. Возьмем.
Анна сказала, что очень устала, работая с самого утра, и хочет немного передохнуть. Она удалилась в столовую размять ноги и выпить воды.
– Значит, ты все-таки запросил визы на выезд из Австрии, – обратилась я к брату.
– Запросил, – сказал он.
– Но ты же убеждал меня, что нет причин для бегства.
– Это не бегство, а временный отъезд.
– И когда вы уезжаете?
– Марта, Анна и я в начале июня.
– А остальные? – спросила я. Брат молчал. – Когда уезжаем Паулина, Роза, Марие и я?
– Вы не едете.
– Нет?
– Нет необходимости, – произнес он. – Я еду не потому, что так хочу, а потому, что мои приятели – дипломаты из Британии и Франции настояли на том, чтобы местные власти выдали мне визу.
– И?..
Брат мог поломать комедию: уверить нас в том, что какой-то иностранный дипломат выхлопотал разрешение на то, чтобы выпустили детей Зигмунда, его самого и жену, а он сам был не в состоянии спасти остальных. Он мог поломать комедию, но этот жанр ему не подходил.
– Мне позволили составить список самых близких людей, готовых уехать из Австрии вместе со мной, – сказал он.
– И ты ни на мгновение не подумал, что мог вписать туда и нас.
– Нет. Это временно. Мы вернемся.
– Даже если вы вернетесь, нас уже не будет.
Он молчал. Затем я сказала:
– Я не вправе спрашивать, и все же… Кто в этом списке твоих близких людей, которых необходимо спасти?
– Правда, кто в этом списке? – вторила мне Паулина.
Брат мог поломать комедию: сказать, что вписал только свое имя, имена детей и