Валерий Миловатский

С думой о России


Скачать книгу

и чуткий! Словно гений его скрывался в этих елях, избах, осенних сумерках; словно бы за его спиной стоял русский лес и поверял ему свои думы.

      А Пушкин? Разве тайна его «Евгения Онегина» не связана с неуловимой тайной Михайловского? Или его «Маленькие трагедии» – с тайной осеннего Болдино? Что-то ведь есть в самой земле и небесах, что наполняет гения силой. Не зря же он за тысячу вёрст скакал в Болдино!

      Гений – это не только гений человека, но это гений и той природы, которой он доверился, и которая стала с ним единым целым. И они вступают в диалог. Если же диалог прерывается, то исчезает гармония. И тогда смоковница не даёт плодов, и душа Болдино не нашёптывает Пушкину свои тайны, и не играют речные блики в душе Рубцова. Дух природы дружен с духом человека – Христос заповедал их гармонию.

      О слове поэта

      Мир словесен. Но об этом не кричит. Он молча позволяет называть его. И откликается лишь на то слово душевное, сокровенное, которое угадывает истинное его имя и призвание. О, это даётся только истинным поэтам и великим праведникам, людям с душой такой живой, что она во всём чувствует жизнь, и сливается с ней, её любя!

      С каждой избою и тучею,

      С громом готовым упасть,

      Чувствую самую жгучую,

      Самую смертную связь

(Н. Рубцов)

      Мир ждёт этого слова, ждёт этой любви. Он жаждет самовыражения, чтобы ему помогли заговорить, высказаться «березовым весёлым языком»! Жаждет выйти навстречу человеку, но не знает как это сделать.

* * *

      Русская поэзия. Она доброжелательна, жертвенна и сострадательна: «Россия, Русь, храни себя, храни!» Русская поэзия выходит навстречу миру и заклинает его: «Живи, живи! Лучше я погибну, но ты живи, пребудь вовеки, ибо я люблю тебя!» Поэтому так много жертв среди русских поэтов и прошлого и нашего веков. На Руси всегда верили в особую, вещую силу слова. В России поэт всегда больше, чем поэт. Потому так и боялись их слова – поэты были едва ли не повелителями стихий. Достаточно вспомнить, как слушали слово Достоевского, плакали и братались после его выступления на Пушкинском торжестве.

      В чём суть словесно-художнического феномена? В чём суть поэтического творчества? Разве только в том, чтобы подобрать удачные слова, «одеть» ими вещь или явление? Нет, это лишь тысячная доля дела: слова – в меньшей мере «средство выражения», скорее они – цель художественного произведения. Не писатель и поэт описывают вещи – наоборот, каждая вещь сама говорит своим языком. Всякая вещь имеет свой голос, свои краски, свои формы и объёмы – это её язык, которым она заявляет о себе в этом мире, и благодаря которому входит в содружество мира бытийного.

      Поэт должен уловить язык, которым вещь стремится сказаться в надежде стать словом. Он угадывает, порождает то слово, через которое вещь хотела бы открыться, высказаться в нём. Поэт ловит вселенский ритм дирижирования Творца. И язык бытийствующей вещи (текучей и преходящей) благодаря поэтическому гению переведён в слово – язык цветной и временной становится нетленным словом,