попирает закон Божий, надругалась над верой, цинично использует ее в своих целях, превратила дом Божий в вертеп. Они говорят людям: «Не убий», а сами убивают, и заказывают убийства, и друг друга, и других, не имеющих отношения к церкви людей. Они говорят людям: «Не укради», а сами коррумпированы насквозь и превратили Ватикан в чудовищную офшорную зону, в прачечную для денег мафии и самых кровавых диктатур, какие только есть на свете. Они говорят: «Не прелюбодействуй», а сами предаются самому омерзительному разврату, педерастии и прочим порокам, за которые в рейхе полагается виселица. И они, немцы, споспешествуют этому.
Он хорошо знал, что разведке все впору… но ему было не по себе от того, что точно такая же группа или группы заговорщиков и предателей могут сидеть в самом рейхе и действовать не против Церкви, а против рейха, подкапываться под крепость, созданную руками поколений и поколений трудолюбивых и педантичных немцев, желая, чтоб она рухнула. И кто-то из-за границы может точно так же помогать внутренним врагам рейха, про которых он, начальник гестапо, ничего не знает – и Господь не поможет Германии, как помогал до этого, потому что они сами делают грех и мерзость, помогая ВРАГАМ ГОСПОДА НАШЕГО. И все это рано или поздно всплывет… и отольется им… все рано или поздно всплывает, и если вопрос задан, то на него рано или поздно найдется ответ, потому что нет вопросов без ответа… русская разведка вопросы задавать уже начала. И ему надо выиграть время… немного времени.
Так думал Манфред Ирлмайер, возвращаясь с конспиративной точки на немецкую базу (на машине, благо дороги в Италии хорошие, почти как автобаны, а расстояния… тьфу, все рядом), искал другой выход и не находил его…
Его машина прокатилась мимо опустевших загонов, где когда-то стоял предназначенный к скорому закланию скот, остановилась возле двухэтажного выбеленного здания…
– Кто работает по линии ноль? – спросил Ирлмайер у сидевшего за двумя компьютерами дежурного.
– Граф Секеш, экселенц, – ответил изрядно струхнувший дежурный.
– Он здесь?
– Будет через полтора часа, экселенц.
– Как появится, пусть поднимется ко мне.
Ирлмайер начал подниматься наверх, дав себе зарок немного поспать. Хотя бы час. Когда спишь, проснувшись, обычно забываешь то, что не давало покоя до сна. Это как перезагрузка компьютера. Только опять бы не вспомнить…
– Разрешите?
Ирлмайер поставил на стол недопитую кружку настоящего кофе «Харрара» – кофе, к которому он привык в Эфиопии. Его не обжаривают, а сушат местные крестьяне под палящим солнцем, смешивая при помоле с зернами кофе, которые оставили сушиться прямо на деревьях. Это дает кофе, высушенному таким образом, необычный и сложный вкус, отличающийся от вкуса обычного кофе примерно так же, как вкус черного чая отличается от вкуса зеленого и тем более драгоценнейшего циньского белого чая…
– Войдите…
Ирлмайер