На второй день, под вечер, как стемнело уже, иду я в полк из увольнения. Ну, понятное дело, погулял. Не то, чтоб уж пьяный… Но, чего греха таить, не без этого, – я выразительно похлопал себя пальцами по горлу. Солдаты понимающе заухмылялись.
– Ну, вот… Иду, значит, вдоль забора каменного, что расположение полка ограждает. Дохожу до угла и слышу, за углом вроде как разговор какой. Прислушался. И по голосам слышу, как этот самый капитан уговаривает молодую барышню к нему на квартиру поехать. Ну, понятное дело, зачем. А та – ни в какую. И так и эдак его и стыдит, и совестит. А он всё одно: люблю, мол, поехали – и всё тут. Потом, слышу, она вроде как вскрикнула и замолкла. Я из-за угла выглядываю, а он ей рот зажал и уже к лошади своей тащит. Ну, думаю, пропала девка, выручать надо. Из-за угла выскакиваю и кричу: что это вы тут, мол, такое творите, господин капитан? Как вам не совестно дочь дворянскую и сестру офицерскую обижать? А он мне – пошёл вон, говорит, болван! Не твоё, мол, дело. А будешь много болтать, с гауптвахты у меня не вылезешь. Ну, меня тут зло и взяло. Ты, говорю, меня кичей-то не пугай! Я и не такое видал! А девку отпусти! Он тут как давай на меня орать. А сам её уж совсем к лошади своей подтащил. Думаю, всё, сейчас закинет её на хребет, сам прыгнет в седло, и – поминай, как звали. А там уж барышне ничто не поможет. Погубит он её… Ну, в общем, кинулся я к ним. Барышню у него из рук вырвал, в сторону оттолкнул и уже потом с ним сцепились. Только ведь господа, не в обиду тут некоторым будь сказано, – я как бы мельком, невзначай, насмешливо покосился на Дворянчика, – в кулачном-то бою по сравнению с нами, простыми солдатами, ничего не смыслят. Будь у него меч в руках, может, и не сидел бы я тут сейчас с вами… А только не дал я ему меч достать. На кулачках бились. А в этом деле ему против меня ну никак не устоять было. Короче говоря, намял я ему бока, да и оставил возле лошади отлёживаться. А её под ручки и обратно в полк, в братнину комнату. «Сидите тут, – говорю, – до самого утра. И ни шагу за дверь». «А с вами-то, что будет, господин сержант?» – говорит. Вот даром, что молодая, а всё уже в жизни понимала. «А что ж, – говорю, – ничего и не будет. Вот сейчас пойду к командиру полка и всё, как было, доложу». «И я с вами» – говорит. «Да куда ж вы пойдёте? – говорю, – вам, вон, за братцем смотреть надобно. Глядите, его, никак, опять трясти начинает. Сидите уж с ним». В общем, отговорил я её. А сам к полковнику нашему на доклад отправился, – закончив рассказ, я замолчал. А что говорить? Всё, что нужно, сказано. Остальное и так понятно.
– И – что? – прервал затянувшееся молчание Дворянчик.
– Да ничего, – пожал я плечами, – разбирались долго… Капитана того, за то, что поступил бесчестно, в гарнизон какой-то отправили. А меня, за то, что руку на офицера и дворянина поднял, сюда. Границу охранять…
– Да, дела… – протянул один из сидевших в кругу возчиков, – так оно в жизни и бывает. Сто раз простой человек прав будет, а супротив господ не попрёшь…
– Да от женщин всегда одни беды, – махнул рукой Грызун и насмешливо покосился на Цыгана, – верно я говорю, Цыган?
– Может