моей фразы замер у меня на губах, когда его язык скользнул вдоль моего – умоляя, дразня, ошеломляя.
Я пыталась сопротивляться, отталкивала его, но все оказалось бесполезно. Его поцелуй напомнил о том, чего мне так не хватало, о том, как хорошо нам было вместе. Медленно уступая, я продолжала шептать ему в губы свои вопросы, а он снова и снова овладевал моим ртом.
Я спросила, спал ли он с кем-нибудь, он сказал «нет». Я спросила, встречался ли он с кем-нибудь, и он наказал меня, крепко сжав мои ягодицы и резко ответив: «Нет». Я начала спрашивать, где он был все это время, почему он постоянно исчезает время от времени, но он пресек мой вопрос еще более глубоким поцелуем, от которого у меня по спине побежали мурашки.
– Вечером поговорим, – прошептал он. Схватив мою руку, он прижал ее к своим штанам, давая мне почувствовать, как у него там затвердело. – Мы поговорим обо всей чертовой ерунде, о какой ты хочешь, поговорим сегодня вечером.
– Вечером – в смысле утром, когда мы приземлимся в Париже, или вечером – это прямо сейчас?
– Вечером, это в смысле прямо сразу, как мы выйдем из туалета, прямо после того, как я разверну тебя к этой двери и напомню твоей пусси, кто ее хозяин. – Он накрыл мою руку своей и жестом приказал мне расстегнуть его брюки. – Это тебя устроит?
Я кивнула, он снова завладел моими губами, и новый поток моих аргументов внезапно иссяк, чтобы превратиться в забытые обрывки, как и все остальные. Его рука скользила под моей юбкой, между моих влажных бедер – и я знала, что все пропало, все снова пропало.
Все было нами.
Все было турбулентностью.
Сколько раз ты сожжешь меня?
Три, четыре, может быть, семь -
Разве я сжигаю тебя?
Это надо закончить опять.
«Если ты уйдешь, за тобой пойду», -
Говорю я тебе, а ты отвечаешь: «Жду»…
Терминал А:
Парень встречает девушку
Гейт А1
Джейк
В мире есть только три вещи, которые я ненавижу сильнее, чем злобный цирк собственной семейки – изменения в авиаиндустрии, сам факт, что это единственное место, которое я могу рассматривать в качестве своей работы, и то, что табличка «Не беспокоить», вывешенная на дверь гостиничного номера, больше ни черта не значит.
За это утро ко мне в дверь дважды постучали в самый неподходящий момент. Первый раз – когда я занимался сексом и женщина, которую я пригласил в свой номер, стояла, наклонившись над кофейным столиком. Ее задница была поднята к небу, а я входил и выходил из нее. Второй раз стучали, когда я перелистывал утренние газеты, используя огонек своей последней сигары для того, чтобы прожигать дыры в этих наполненных ложью страницах.
Ну и теперь, через те же самые три часа, в мою дверь снова забарабанили.
– Мистер Вестон! – раздался на сей раз еще и голос, женский. – Мистер Вестон, вы тут?
Я не ответил. Я остался стоять под обжигающими струями душа, стараясь придумать, каким образом могу выбраться из всего этого.
– Мистер