либо живой отсюда не выйду. – Скажи мне, кто еще захочет дать тебе такие деньги за просто так?
– За просто так? – ах, ну да, бабы – шлюхи, которым ничего не стоит раздвигать ноги.
– Именно, – поднимается из-за стола, отбрасывает салфетку в сторону, – невелика работа, вообще-то. Я плачу щедро, потому что могу. Потому что готов протянуть руку помощи той, которая будет делать то, о чем я прошу и так, как я прошу. Но чего я не выношу, так это наглых сучек, которые считают, что вот это, – вмиг оказывается рядом и засовывает руку мне между ног, – стоит дороже, чем есть на самом деле.
– Господин Игнашевский, – с трудом сглатываю ком, что подступил к горлу, – отпустите меня и дайте уйти. Я не считаю, что это, – сжимаю ноги, отчего его рука будто слабеет, зато глаза вспыхивают, и ноздри начинают раздуваться, словно оттуда вот-вот пар пойдет, – стоит дороже тех денег, которые вы согласны заплатить. Просто я переосмыслила свою жизнь, и уж лучше буду работать на десяти работах, чем раздвигать ноги под нужным вам углом.
– Думаешь, самая умная? – второй рукой хватает за волосы, тянет вниз, отчего стискиваю зубы, зажмуриваюсь. – Любая другая была бы счастлива оказаться на твоем месте.
– Не сом… – но договорить мне не дают. Игнашевский буквально впивается в губы, дерзко и нагло раскрывает мой рот, вторгается в него языком, хозяйничает там как у себя дома. А параллельно подтаскивает меня к столу и усаживает на край.
Ничего не остается, как вцепиться ногтями ему в плечи, но этот гад будто не чувствует боли, хотя я уверена, следы останутся, кровавые следы.
– Вот гадина, – отрывается-таки от губ, и я вижу точно звериный оскал, – но мне нравится, – после чего стаскивает с меня водолазку, – а я ведь так не хотел, – рвет бюстгальтер по центру, – хотел по нормальному, – но тут останавливается и принимается разглядывать грудь. – Шестьсот тысяч, – поднимает взгляд, – Краснова. Шестьсот и полный соцпакет.
– Вы зверь, – и только хочу прикрыться, как он перехватывает руки.
– Зверь, который вытащит тебя из задницы, – накрывает грудь ладонями, мнет ее, сжимает, но не так сильно, как в первый раз. – Если ты будешь послушной, то скоро войдешь во вкус.
А во мне опять распаляется борьба. Он ведь хочет меня, вижу, что хочет. Да он и не прячет. Прими я правила игры, возможно, удастся притупить его внимание, не сразу, конечно. А когда эта сволочь сама войдет во вкус, тогда-то и претворить в жизнь задуманное. Игнашевский волкодав, но даже у волкодавов есть слабое место, просто надо его найти.
– Первый раз, – бормочу сквозь прерывистое дыхание, – каким он будет?
– А каким ты хочешь, чтобы он был?
– Нормальным.
– Я даже пропишу это в договоре. Нормальный первый половой акт, – и самодовольно улыбается. Думает, что купил. Выторговал. Но понимает, что переплатил. Хренов бизнесмен.
– И все же, мне нужно время подумать.
– Нечего тут думать. На собеседование ты пришла уверенная и готовая на все. Если бы я тебя не спугнул, с радостью согласилась бы и на