суггестию (гипнабельность, она же внушаемость) обеспечу, что на год люди про спиртное и не вспомнят. Включая и тебя, братишка.
– Меня ничем не проймёшь, я заговорённый. Ну, а Россию мы этой индукцией укантрапупим, гадом буду. Прикольно получится. Мы с тобой ещё в историю рекламы войдём, такого точно ещё никто не делал.
– Телевидение вкупе с наркологией это ящик Пандоры. Всё нужно делать под контролем дипломированных наркологов. Нельзя легкомысленно кодировать всю страну. Ты понимаешь, фуфел, что все действительно бросят бухать. Слушай, Виталик, а с подножки никак не спрыгнуть? Не нравится мне всё это. Интуиция подсказывает, что добром вся эта байда не кончится. А интуиция – это способность головы чувствовать жопой.
– Клёво, надо запомнить. А насчёт спрыгнуть с подножки, забудь. Теперь тебя никто не отпустит. Расслабься и получай неземное удовольствие. Не, ну, это нереально как мы приколемся.
Съёмки проходили в большом павильоне, где всё напоминало последствия ядерной войны. Горы поломанной мебели: столы, стулья, парты, скамейки, толстенный слой пыли. И только в самом углу – маленькая опушка чистоты. Белый экран, олицетворяющий чистоту помыслов как фон, и доктор Крылов как носитель абсолютного добра. На съёмочной площадке царила непринуждённая атмосфера. Телевизионщики время от времени разминались виски, а бедному доктору не давали даже воды, «чтобы вид был брутальнее» – объясняли они под дружный пьяный хохот. Особенно их веселило, что Сева действительно дипломированный врач: «Ну, прямо первый раз на нашей практике». Сначала снимали женщину, якобы жену алкоголика, которая благодарит доктора и весь его род до седьмого колена. После каждого дубля, парень, отвечающий за звук, подходил к этой роскошной блондинке и запускал руку ей под блузку, проверяя микрофон. Сева загадал, сколько раз он подойдёт к нему. Чувачок ни подошел, ни разу. Да, с ориентацией у него было всё в порядке. Опять снимали блондинку, опять маньячок спешил проверить микрофон и всё, что его окружает. Эта братва явно тащилась от происходящего. Им нравилось всё: и предстоящая всеобщая трезвость, и раздолбанная студия, и, особенно, блондинка. Спиртное, ударившее им в голову, делало жизнь простой и лёгкой. Сева опять попытался воззвать к их голосу рассудка.
– Послушайте, крендели. Человек, завязавший с алкоголем, меняется кардинально. Я видел, перевидел весёлых пьяниц – раздолбаев, которые, перестав пить, превращались в человеконенавистников. Я знавал щедрых и широких людей, которые становились жмотами. Бывает и наоборот, когда пьяные агрессоры перерождаются в агнцев. Но всегда, всегда человек меняется. А вы хотите тормознуть всю державу. У нас алкоголофильная страна. Ребёнку три года, у него день рождения. Пришли взрослые, принесли подарки. Вот тебе, Петенька, плюшевый мишка и шоколадка, игрушечная железная дорога и трёхколёсный велосипед. А теперь иди, играй в соседнюю комнату. А мы взрослые будем квасить, кирять, бухать, керосинить, дринчить, поддавать, выжирать, тяпать, ляпать, разбалтывать и так далее, то есть