этот раз я применил новую методу. То рвал вперед, то сдавал назад, пытаясь раскачать, расшатать машину, словно это был ржавый гвоздь, плотно засевший в старой доске. Что из этого выходило, было видно плохо, но наблюдатель у меня над головой все подначивал и подначивал:
– Давай-давай! Кажись, получается! Еще чуток, и пойдет!
Цирк-зоопарк, ну когда же пойдет? Я злился на БТР, на Лешего и на самого себя.
– Пошла, родимая! – вдруг завопил Загребельный. – Поддай газку, Максим!
Я так и сделал. Мотор взревел как сумасшедший, бронетранспортер заходил ходуном, снаружи послышался оглушительный грохот, визг и скрежет. Что там происходило, я так и не понял, но только баррикада впереди начала удаляться. Машина, покачиваясь, медленно отползала назад.
Глядя на два вдрызг разорванных колеса, я сокрушенно покачал головой.
– Кто ж знал, что там железобетонные балки, да еще и арматура из них торчит? – пожал плечами сконфуженный Леший. – И когда только эту дрянь успели туда скинуть? Я, по крайней мере, не видел.
– Бой был, – напомнил я. – Ты что, сильно обращал внимание, из чего строили баррикаду?
– Вообще не обращал, – признался Загребельный.
– Так чего ж треплешься тогда?
– Сказать-то чего-то надо. Отмазаться. А то ты сейчас на меня с кулаками кинешься.
– Не кинусь, – пообещал я. – Самому думать надо было, когда этот скрежет пошел. Может, тогда бы только одним колесом поплатились.
– На двух доедем? – поинтересовался мой приятель.
– Зачем же на двух? – я почесал в затылке. – Переставлю одно с левого борта. По три получится с каждой стороны. На трех доедем.
– Тогда начинай. – Леший глянул на часы. – А мы тем временем строительством займемся, время-то поджимает.
– Чаусова ко мне пришли, – потребовал я. – Мне сейчас колеса ворочать, откровенно сказать, не по силам.
– Ладно, пришлю, – пообещал подполковник, явно расстроенный утратой такого ценного работника.
На месте Лешего я бы не жался и отдал в мое распоряжение не одного морпеха, а еще как минимум человека два. Баррикада ведь теперь не главное. На кой черт ее строить на века! Этому редуту Одинцовской обороны, как, впрочем, и самому поселку, осталось продержаться всего один день. А вот БТР… Сейчас «триста второй» – это самая большая, если не единственная наша надежда.
Глава 5
В убежище теперь было далеко не так спокойно и уютно, как прежде. Оставшийся без топлива дизель-генератор молчал, а стало быть, об электричестве можно было забыть. В столовой горели лишь пара керосиновых ламп да пяток масляных коптилок. Собственно говоря, и сама столовая уже не походила на тот зал, где обычно собиралась шумная толпа поселенцев, где стоял гул сотен голосов, звучали шутки и смех, разгорались жаркие споры. Она превратилась в мрачную вонючую пещеру, своды которой тонули во мраке. Почти все столы и стулья были сдвинуты к стенам и поставлены один на другой. Освободившееся