и увлекательно. Не навязывает читателю своих концепций, не нагружает его своим «видением» жизни и творчества великого Льва, но – просто берет читателя за руку и проводит его по всем московским домам, где бывал сам Толстой или его герои, точно называя их адреса, детально рисуя их местоположение, их предысторию, вполне уместно цитируя толстовские тексты из писем, дневников и художественных сочинений.
Это и замечательный путеводитель по современной (я подчеркиваю!) столице, который можно взять с собой вместе с картой Москвы и отправиться в увлекательное «точечное» путешествие. Тем более что преодолеть этот маршрут при желании можно за один день – ведь проживал Толстой хотя и во многих домах, но, во-первых, не все они сохранились, а во-вторых, те, что сохранились, расположены в пределах современного центра.
Это и очень достойный справочник для будущих толстовских биографов, да и просто любителей Толстого и его жизни, а жизнь Толстого – не менее интересное произведение, чем его художественные тексты.
И, наконец, это тоже своеобразная биография Льва Николаевича, описание той части его жизненного пути, когда он останавливался в Москве – или проездом, или на время, или даже на почти постоянное местожительство, как это случилось, начиная с 1881 года, когда семейные обстоятельства заставили его на протяжении двух десятков лет проводить в Москве осенне-зимний период.
Книга написана прозрачным и естественным стилем, без художественных «красивостей», которые всегда только портят документальное исследование. Именно такая ясная манера письма располагает к себе серьезных читателей, особенно – современных, жадных до знаний, не желающих тратить время на любование авторским «почерком».
В то же время это не сухой отчет о посещении Толстым Москвы (а он приезжал сюда более 150 раз!), но тоже своего рода «роман» о Толстом. Вернее, рассказ о его «романах» с тем или иным московским зданием или улицей, или целой частью города – с домом на Плющихе, где прошла часть его детства; с Сивцевым Вражком, где писатель останавливался в молодые годы; с доходным домом купца Варгина, где он спасал свою сестру, бежавшую от распутного мужа Валериана Толстого; с гостиницей Шевалье, описанной в самом начале «Казаков»; и наконец – с Хамовнической слободой, прекрасной и уродливой одновременно, утопающей в зелени садов и дымящей фабричными трубами, озвученной соловьиными трелями и заводскими гудками, где Толстой купил для семьи городской дом, а по сути – целую усадьбу, и где он написал многие лучшие свои поздние творения-«Крейцерову сонату», «Воскресение», «Власть тьмы», «Живой труп» и др.
И вот, читая главу о Хамовниках (которая, не скрою, особенно интересовала меня как исследователя позднего Льва Толстого), я неожиданно задумался о превратности судьбы нашего национального гения…
Главной и самой сокровенной мыслью позднего Толстого было освобождение от земного плена, от всякой «матерьяльности», чистое и беспримесное слияние духа с тем Единым Началом, под которым он понимал Бога. Толстой не шутя завидовал старикам-индусам, что уходили полунагими в леса, чтобы там под конец жизни предаваться медитациям и постепенно освобождать свой прозрачный дух от «грязного» тела. Он полуиронически хвастался Чехову, посетив того в московской больнице, что вот – стареет, что и зубов уже почти не осталось и, стало быть, физического тела остается всё меньше и меньше… И это хорошо! Он завещал детям и жене похоронить его безо всяких почестей и обрядов, просто – зарыть тело в лесу, «чтобы не воняло», без надгробий, без памятников, без креста даже, а – просто закопать и всё! Даже существующий в Ясной Поляне, на краю оврага в лесу Старого Заказа, могильный холмик над останками Толстого, заботливо каждый год украшаемый еловыми ветками и осыпанный букетами цветов, – по сути, противоречит предсмертной воле Толстого, потому что и этого он не хотел. Он не хотел, чтобы место его захоронения было обозначено.
И вот этот ненавистник всего «матерьяльного» мало того что оставил нам бесценнейшие свидетельства именно бытовой жизни русского человека XIX столетия, от крестьянина до аристократа, но и сам, своей волей, своей необузданной жизненной энергией породил такое количество материальных свидетельств о себе и своих близких, что сравнить эту бездну вещественных фактов о пребывании Толстого на этой грешной земле решительно не с чем! Ни Гёте, ни Данте, ни Шекспир, ни Сервантес, ни Достоевский – никто из главных мировых гениев слова не «наследил» (извините за грубость выражения!) таким образом на земле, как это сделал Лев Толстой.
От Гоголя не осталось почти ничего. Принадлежавшие ему вещи считаются поштучно и хранятся в украинских музеях. Когда в 2009 году, к 200-летию Гоголя, решили создать его московский музей на Никитской, пришлось изощряться в «виртуальных» выдумках, чтобы создать иллюзию пребывания здесь когда-то писателя. Достоевский никогда не имел своей собственности. Даже приобретенная под самый конец жизни дача в Старой Руссе была куплена на деньги брата его супруги, Анны Григорьевны. Последнее местопребывание Тургенева в Буживале сегодня находится в «подвешенном» состоянии: французские власти пока раздумывают, как поступить с бывшей дачей семейства Виардо, требующей капиталовложений для ремонта и обслуживания, а российские власти, как