Чаю хочешь? – предложил он.
– Нет, спасибо.
– Может, кофе? Или есть… хочешь? Там котлеты, гречка…
Паша осекся. Какая гречка? Почувствовал, что молотит ерунду, потому что и молчать неудобно, и говорить не знает о чём.
– Нет, спасибо. Я не хочу есть. Можно я присяду?
Опять это «можно»!
Мира осторожно опустилась на край дивана, придерживаясь рукой за стену. Приложила дрожащие пальцы к губам. Прикрыла глаза и наклонила вниз голову.
– Тебе нехорошо?
– Нормально. Сейчас пройдёт.
– Бледная какая… может, врачей вызвать? Хочешь, я отвезу тебя в больницу?
Он подумал о своей старой «девятке». Придётся посадить Миру сзади, Катькин кот заблевал всё переднее сиденье, когда они возили его на дачу к родителям. Ну как он повезёт её на гнилой развалюхе?! Лучше такси вызвать.
– Не волнуйся, ничего не нужно, – отмахнулась Мира. – Просто голова закружилась. Где у тебя можно умыться?
– Там, – Паша вскочил и протянул ей руку.
– Не надо, – она решительно отодвинула его ладонь.
Из ванной послышался шум воды. Паша снова сел, положив руки на колени, как прилежный ученик. Он хотел придумать тему для разговора, как-то развлечь Миру, но, как назло, ему ничего не приходило в голову. Собственная растерянность раздражала его. Паша не понимал, зачем Мира решила его навестить, и от этого волновался ещё больше. Он тупо уставился на цветастые занавески с бабочками. Очередное Катькино приобретение. Она могла говорить о них бесконечно. «Какой на них узор, будто выполнен акварельными красками. А этот шикарный многослойный ламбрекен! Хорош, правда же?» Вспомнить бы, где он находится – сверху, или сбоку, или сзади. Ну не говорить же с Мирой про дурацкие шторы! Тем более Паше на них было абсолютно наплевать: пусть хоть тряпка половая окно прикрывает, главное, чтоб по утрам солнце не било в глаза.
– У тебя есть что-нибудь полегче надеть? Футболка или майка? Не могу больше в этом свитере. Очень тёплый, сейчас сварюсь. И здесь так жарко, что уже в обморок падаю, – Мира появилась в комнате с очаровательной улыбкой. Её лоб блестел от воды, щеки порозовели.
– Батареи ещё в зимнем режиме пашут…
Паша не успел договорить, как она уже стянула за ворот свой шерстяной свитер и осталась в одном лифчике и чёрных обтягивающих джинсах.
– Да. Есть, – он бросился к шкафу и достал первую попавшуюся вещь.
Не глядя, протянул ей, мысленно молясь, лишь бы футболка оказалась чистой.
Мира утонула в его растянутой «Элвис жив» и негромко сказала:
– Извини, что я вот так внезапно вломилась. Я сейчас всё объясню.
Её голос был всё таким, каким он его помнил. Тёплый, убаюкивающий. Когда Паша слышал, как Мира отвечала на экзаменах или просто разговаривала с подругами, он просто плыл – ему становилось хорошо, будто завтра выходной, вне зависимости от дня недели, будто за окном вместо мутного дождя искрится рождественский снег, будто Элвис был жив…
Паша размял шею, он никак не мог сбросить с себя оцепенение.