проклятия! А теперь оставьте меня в покое.
Мрачная обитательница пещеры снова впала в молчание, такое упорное и угрюмое, что Главк тщетно пытался втянуть ее в дальнейший разговор. По ее неподвижному и замкнутому лицу невозможно было даже понять, слышит ли она его. К счастью, гроза, которая была столь же короткой, как и яростной, начала утихать, дождь лил все слабее, наконец тучи рассеялись, выглянула луна, и ее призрачный свет проник в уединенное жилище ведьмы. Никогда, быть может, не освещала она группы, которая была бы более достойна кисти художника. Молодая, прекрасная Иона сидела у грубого очага, влюбленный Главк, уже забыв о присутствии ведьмы, устроился у ее ног, глядя ей в лицо и шепча нежные слова, а чуть поодаль застыли бледная, испуганная рабыня и зловещая ведьма, устремившая на них свои ужасные глаза. Но прекрасная пара была безмятежна и бесстрашна (ибо любовь вселяет в сердца бесстрашие) в этой темной и жуткой пещере, где было так много странного. Лисица злобно смотрела на них из своего угла, и только теперь, повернувшись к колдунье, Главк в первый раз увидел у ее ног большую змею, которая приподняла голову с блестящими глазами; видимо, яркий свет плаща афинянина, наброшенного на плечи Ионы, разозлил ее, она угрожающе подняла голову еще выше, готовясь броситься на неаполитанку; Главк быстро выхватил головню из очага, а змея, разъяренная этим, выползла из своего укрытия и с громким шипением вытянулась вверх, став ростом почти с грека.
– Ведьма! – крикнул Главк. – Прогони свою тварь, не то я ее убью!
– У нее вырвано жало, – отозвалась колдунья, пробуждаясь.
Но едва она произнесла эти слова, змея бросилась на Главка. Грек был начеку, он мгновенно отскочил в сторону и так сильно и ловко ударил змею по голове, что она, извиваясь, упала прямо в огонь.
Ведьма вскочила и встала перед Главком. Лицо ее уподобилось лику самой злобной из фурий, таким свирепым было его выражение, но даже теперь оно сохраняло следы красоты.
– Ты нашел приют под моим кровом, – сказала она медленно, спокойным тоном, который совсем не вязался с выражением ее лица, – ты грелся у моего очага, и ты заплатил злом за добро, ты ударил и, наверно, убил существо, которое любило меня и принадлежало мне, мало того – существо, которое больше всех других освящено богами и почитаемо людьми. Выслушай же, что тебя ждет. Клянусь Луной, покровительницей колдуний, и Орком, носителем гнева, я проклинаю тебя! Будь же проклят! Да сгинет твоя любовь, да будет опозорено твое имя, пусть ляжет на тебя клеймо ада, пусть высохнет твое сердце, и да вспомнишь ты в свой смертный час пророчество колдуньи с Везувия! А ты… – продолжала она, резко поворачиваясь к Ионе и подняв правую руку.
Но Главк перебил ее.
– Ведьма! – воскликнул он. – Остановись! Меня ты прокляла, и я поручаю себя воле богов. Я не боюсь и презираю тебя! Но скажи хоть слово против нее, и я превращу проклятие на твоих гнусных губах в предсмертный стон. Берегись!
– Дело сделано, – сказала колдунья со страшной улыбкой, – потому что в твоей судьбе проклята и она, которая тебя любит. Я слышала, как она прошептала твое имя, и