большого, человек на сто пятьдесят, зала. В последний момент в зал прошмыгнули несколько подростков лет четырнадцати, парни и девчонки. Они оккупировали последний ряд и во время показа что-то обсуждали, полушепотом, но все равно громко, так что мне ужасно захотелось применить свои навыки, полученные при работе в школе со сложными детьми, а именно – хорошенько наорать на них. Женщины же сидели молча, рассевшись по одной, по две, и никак эмоционально не реагировали на происходящее. Они напоминали привидения: тихо ждали нас около ДК, тихо вошли, молча смотрели на экран, будто это не живые люди, а не нашедшие упокоения души работников культпросвета, осужденные каждый вечер совершать паломничество в местный ДК.
– Господи, – сказала Марина, – здесь же дети!
На экране создатель фильма рассказывал, как развращают подростков, прививая им анти-семейные ценности. Появились картинки из популярных пособий для школьников, которые распространяются на уроках полового воспитания.
Пожалуй, на этом фильме действительно нужно было написать «Шестнадцать плюс». Я мысленно укорял себя, Марину, Витю, за то, что никто из нас не удосужился посмотреть толком фильм и подумать насчет детей. Но подростки на последних рядах не проявили к этому эпизоду никакого интереса. Они продолжали заниматься своими делами, лишь изредка обращая внимание на экран. Эти подростки, видимо, пришли сюда не из-за фильма, а были привлечены атмосферой зала, кинотеатра, которой, в отличие от своих городских сверстников, были лишены. Дети поменьше, те, что пришли сюда с матерями, тоже не выдавали никакого волнения, удивления или признаков интереса – как и их родительницы, они молча сидели и бесстрастно смотрели на экран.
Когда фильм закончился, и Витя включил свет в зале, я быстро поднялся и встал перед сценой. Теперь начиналась, собственно, главная часть нашего мероприятия. Я должен был произнести одобренную общим собранием речь и предложить пришедшим поставить подпись под обращением в Госдуму. Говорить перед публикой мне, в силу профессии, приходилось нередко, и обычно я не пользовался заранее заготовленным, вызубренным текстом. Так и сейчас я использовал написанную по настоянию Олега речь только как отправной пункт своего выступления.
– Здравствуйте, уважаемые жители Нижегородца. Меня зовут Иван, я являюсь представителем движения «За Жизнь». Наше движение борется за законодательный запрет абортов.
Я на секунду остановился и осмотрел аудиторию. Женщины, пришедшие на сеанс, все также безразлично и безропотно, словно по чувству долга, продолжали сидеть и слушать. Подростки, нимало не обратив внимания на меня, перешептываясь и пересмеиваясь.
Весь мой ораторский пыл исчез. Не на такое начало я рассчитывал. Мне представлялось, что соберется пестрая публика в намного большем количестве, кто-то будет недоволен моими словами, кто-то согласится. Я думал, что все будет похоже на советские фильмы шестидесятых годов, где колоритные колхозники на собраниях спорят с председателем о возможности перевыполнения плана, а потом кто-то бьет себя кулаком в грудь и кричит, что сумеет