уроды,
Ублюдки, недоноски, – все, которым
Не удалось сложиться на Земле,
Которые здесь только праздно бродят
И ждут уничтоженья до конца.
Здесь именно лежит та область – вовсе
Не на Луне соседней, как о том
Себе в мечтах иные представляли:
Ее поля серебряные служат
Скорее пребываньем для святых,
Сюда перенесенных, иль для Духов,
Стоящих посредине меж людьми
И Ангелов семьею. В эту область
Попало также и гигантов племя,
Рожденное от помеси греховной
Сынов и дщерей, – те, которых труд
Напрасен был, хоть имя знаменито:
Построили они когда-то башню
Близ Вавилона, в славной Сеннаарской
Равнине, и готовы были б снова
Настроить их, лишь было б из чего.
Отдельных лиц здесь было также много;
Так, Эмпедокл[77], который, пожелав
Быть божеством, низвергся в пламя Этны,
Иль Клеомброт[78], который, чтоб вкусить
Элизиум Платона, прыгнул в море,
И многие другие – недоучки,
Безумные, отшельники, монахи,
Ходящие в нарядах белых, черных
Иль серых, с суетою всей своей.
Здесь пилигримы бродят, на Голгофе
Искавшие умершего Того,
Кто жизнь вкушает вечную на Небе,
А также те, кто, чтобы в Рай попасть,
Пред смертию поспешно надевают
Одежды Доминика иль Франциска[79];
Они проходят через семь планет[80],
Чрез твердь и чрез хрустальную ту сферу[81],
Что служит, говорят, противовесом
Дрожанью сфер и движется сама;
И вот уж Петр Святой у врат небесных
Их, кажется, со связкою ключей
Встречает, ногу уж они заносят,
Дабы вступить на Небеса, – и вдруг
Ужасный вихрь, откуда-то примчавшись,
Уносит их на десять тысяч миль
Совсем в другую сторону; несутся
Их клобуки, их рясы, капюшоны
И сами их носители, и в клочья
Рвет ветер их одежды; буллы, свитки,
Прошенья, индульгенции – все мчится
Игрушкой ветра; падают они
Назад, за этот мир, в тот край обширный,
Что назывался Раем для глупцов
И долго был немногим неизвестен,
А ныне стал ненаселен и пуст.
На этом-то громадном темном шаре
Бродил Враг долго; наконец вдали
Он замечает слабый проблеск света
И быстро направляется туда.
Уж издали он различает зданье
Высокое: до самых стен Небес
Ступеней ряд ведет великолепный,
А наверху, во много раз роскошней,
Как бы ворота царского дворца,
Украшены алмазами и златом,
Портал же густо жемчугом восточным
Усеян; невозможно на земле
Создать тех врат хоть слабое подобье
Иль кистью их красу изобразить.
Ступени были таковы, как видел
Иаков