Комнатка маленькая, заниматься тесновато, зато тепло. Здесь у нас прекрасная столовая: в 12 часов завтрак, в полпятого обед из двух блюд – это если доплатить 6 рублей в месяц. Я доплачиваю, потому что мне одних премиальных платят до 20 рублей в месяц. Это столовая для техперсонала.
Почти всё свободное время, а это с половины пятого до девяти вечера, я провожу в читальне. Библиотека здесь неплохая, устроена замечательным москвичом, учёным библиографом Г.И. Поршневым. А работаю я с удивительным человеком, красавицей, умницей, учёным астрономом и математиком Валентиной Михайловной Лосевой. Её муж философ и писатель А. Ф. Лосев работает в Медгоре, в проектном отделе. В.М. часто говорит о нём и жалеет, потому что у мужа слабые и больные глаза. Да, вчера я прочитала в газете ругательную статью о скаутах. Пишут ли тебе твои ребята? Где они? Что с ними стало?»
Никитин спрятал письмо и вернул лампу на стол начальника. Глаза слезились, и пора было идти отдыхать. Эти папки с сотнями листов, исписанных ужасным почерком и часто неграмотными людьми, которые ему приходится разбирать с утра до вечера, вгоняли в тоску. Глаза отказывались справляться с работой и к вечеру болели тупой болью.
Да, о ребятах из скаутского окружения он почти ничего не знал. Где они, Серёжа Шарыгин, Володя Зотов, Сергей Шибанов? Недавно случайно услышал, что Боря Солоневич на Соловках, уже прославляется на острове организацией спортивных соревнований и кружков по типу скаутских, правда, теперь среди заключённых. Боря не пропадёт, он настоящий спортсмен, «скаутмастер». Сам Никитин не успел, дотянул только до звания «сокола», что тоже немало.
В конце мая 1929 года ГПУ принялось за скаутское движение. Произошло это быстро и тихо, и они упустили время, вовремя не затаились. 13 ребят арестовали, а с ними и двух девчонок «гёрлскаутов». Как нас тогда называли? Да, «антисоветские скаутские банды». И то, если посмотреть глазами чекистов, настоящие «банды» и есть: форма, звания, дисциплина, многодневные походы в лес, тренировки по выживанию, хождению по азимуту, стрельбе… Разве такое возможно теперь?
Но почему после ареста следователь не вменил ему участие в движении? Не припомнил «сокола»? Загадка. Думать, что не знал, Никитин не хотел, не верил. Наверное, оставил на потом, как «крючок» на будущее, если вдруг понадобиться для добавления срока или шантажа. Появится нужда, и тут же поднимут бумаги: ага, вот он, голубок…
Никитин запер двери отдела и вышел. Короткое северное лето уже на пороге. В небе прозрачно и светло, несмотря на поздний час. Недалёкий котлован гудит ровным гудом, будто машина с запущенным двигателем, звенят кувалды ручного бурения, вскрикивают голоса.
Никитин узнаёт эти крики. Так кричат тачечники, изо всей силы вкатываясь из котлована на дощатый трап. Трап имеет наклон, и если заключённый с проволочным крюком – «крючник» вовремя не зацепит и не потянет наверх нагруженную битым камнем тачку, она покатится назад, опрокинется и придавит человека внизу. Из-за неповоротливых «крючников» каждую смену кого-нибудь из тачечников относят в лагерный лазарет