от греха подальше запретил ставить Поджидаева в наряды вообще.
Освобожденный от всех работ и занятий, кроме занятий по специальности в учебном корпусе, Никитка Поджидаев стал обладателем невероятного, по нашим меркам, запаса свободного времени! Большую часть его он проводил, тихонько сидя в кубрике или Ленинской комнате. Но, что удивительно, я ни разу не видел, чтобы он что-то читал, для себя, для удовольствия. Или хотя бы просто листал газеты, подшивки которых находились в Ленинской комнате, что называется, в свободном доступе. Была, конечно, в части еще и солдатская библиотека, формально открытая для всех, но, на самом деле, посещали ее только сержанты. У остальных просто не было времени, чтобы что-то читать.
Однако у Никитки все же было одно занятие, за которым он частенько коротал время. Он любил перебирать и пересчитывать имеющиеся у него наличные деньги. Сколько у него их было – никто никогда не знал, так как под страхом жесточайшей кары майор Денисов запретил кому бы то ни было покушаться на Никиткину собственность – не дай Бог, сотворит еще с собой что-нибудь, расстроившись! Да и не так-то просто было завладеть Никиткиной наличностью, если бы кто и захотел сделать это тайком – денежки свои хранил Никитка, завязанными в большой носовой платок, где-то в карманах или складках своей одежды, не расставаясь с ними практически никогда.
Не бывая в разного рода нарядах, высыпался Никитка не хуже, чем в Доме отдыха. Довольно часто можно было видеть его сидящим посреди ночи в одном нижнем белье на своей табуретке в конце кубрика. Он или просто сидел, ссутулившись, положив руки на колени и глядя куда то в темноту перед собой, или перебирал потихоньку свои денежки, сунув руку в развязанный с одного угла носовой платок. На вопрос: «Никитка, ты чего не спишь?» он неизменно отвечал: «Спасибо. Что-то не хочется. Я уже выспался». В общем, и здесь ему тоже можно было позавидовать.
Вот эта зависть, замешанная, как ни странно, на чувстве превосходства над «ущербным» человеком, и стала причиной тихой травли Никитки его сослуживцами. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было. Никогда такие тихони, чем-то отличающиеся от остальных, в лучшую ли сторону или в худшую, не оставались без «внимания» своих сверстников, будь то двор, школа или армия. И хотя физически его никто не обижал, не толкал, щипал, и, уж те более, самых обычных пинков под зад не отвешивал, шутки и издевки в его адрес сыпались непрестанно. Некоторые из них были настолько обидны, что любой другой на его месте тут же кинулся бы в драку, однако Никитка лишь слегка краснел и, потупив взгляд, подобно Гоголевскому Акакию Башмачкину, отворачивался от обидчика или вообще тут же отходил от него подальше, если была такая возможность.
Между тем, нестандартность Никитки, как и непригодность его для службы в армии, проявлялась с каждым днем все отчетливей. Занятия по строевой подготовке превращались в цирк, если в строю находился Никитка Поджидаев. Движения его напоминали движения робота, микросхемы которого были настроены с задержкой