его глаз, – куда от нее скрыться?
Машу Тумановскую в Тарасове знали многие. Мало того, что она была одним из лучших в городе психологов-практиков, мало того, что она стояла у истоков «Помощи женщинам и детям», так и сама Машина личность обладала притягательностью – той самой «харизмой», о которой много пишут, но мало знают, что это.
Ее стройная, словно летящая фигурка, вызывала мысль о «херувимах и серафимах». Ее улыбка была такой обаятельной и открытой, что нельзя было не улыбнуться в ответ.
Маша производила на всех впечатление человека счастливого и уверенного в том, что счастье – норма жизни. Более того, она пыталась поделиться своим мироощущением с остальными, всегда готовая протянуть руку помощи.
Служба, которую она «зубами выгрызла» у наших властей, была призвана защитить «слабых» от насилия. Говорят, что она так горела идеей «помощи», что встала на колени перед крупным чиновником. Это был первый и последний раз, когда она встала на колени. И добилась тогда своего.
А потом появился приют для «жертв домашнего насилия» – небольшой домик, огороженный высоким забором. Чтобы туда не проникли «враги», объясняла она. Так спокойнее…
Скольким людям она помогла? Скольких женщин и детей она защитила?
На ее похоронах были в основном женщины и дети. Мне говорили, их было очень много. И все плакали…
Потому что Маша была их защитницей, верой и надеждой… Она заставляла их поверить в то, что они – люди. Она учила их защищаться.
И не сумела защитить себя.
– Послушай, Лешка, но ведь она была счастлива в личной жизни? – не выдержала я. – Ты уверен, что именно он ее убил?
По его взгляду нетрудно было догадаться, что он думает.
– Прости, – произнесла я. – Просто я-то слышала, что они были очень дружной парой. И прекрасно понимали друг друга…
– Уверен, – отрезал Лешка. – Есть такая вещь, как улики, милая моя. А улики все указывают на него, как стрелочки.
– Но какой смысл? – продолжала недоумевать я. – Он же любил ее!
– А вот в этом следствие разберется, – сказал немного важно и напыщенно Ванцов. – Кстати, следствие просит некоторых особ не совать свой любопытный носик в чужие дела!
– Я и не собиралась, – честно ответила я. – Просто не могу понять, зачем ему это было нужно! Он убил ее из ревности?
– Если бы так, я бы понял, но… В том-то и дело, что она была убита хладнокровно и жестоко. Так что ваш драгоценный красавец просто заурядный сукин сын, и я не собираюсь обсуждать с тобой степень его вины. Для меня он – урод, убивший Машу Тумановскую, самую светлую личность, которую я когда-либо знал, и оставивший сиротами собственную дочь и собственного сына.
Он выразительно посмотрел мне в глаза.
«Все, прием по личным вопросам закончен, можешь двигать отсюда, – прочла я в его глазах. – У меня сегодня масса дел».
Ну и ладно…
Я поднялась.
Уже на пороге остановилась и сказала:
– Спасибо за помощь, кстати.
– Не стоит.
– Если будет нужна моя помощь, обращайся!
– Не надо таких