я еще и балбеска! – возмутилась я. – Ванцов, ты съел мой последний бутерброд и обозвал меня балбеской!
– Ты такая и есть, – кивнул Лариков, не обращая на меня внимания. – Я не выпущу ее одну. Буду повсюду сопровождать.
– А если я вздумаю пойти на свидание? – поинтересовалась.
– Придется тебе терпеть его присутствие постоянно, – развел руками Ванцов, – пока мы не посадим любителя «рыжих девиц» подальше и поглубже. И, кстати, насчет любви, я бы тебе порекомендовал пока об этом не мечтать. По показаниям подружек этих несчастных, они незадолго до смерти очень изменялись как внутренне, так и внешне как раз от этого высокого чувства. Так что у меня имеются подозрения относительно его способа знакомства. Ладно, я пошел. Спасибо за то, что не дали умереть с голоду.
Он поднялся.
Если бы я не была так зла, я бы его пожалела, уж больно уставшим он выглядел! И я знала, что впереди у него – очередная бессонная ночь.
– Ванцов, – тем не менее не удержалась я от подкола на прощание, – а тебе тоже нельзя так просто по улицам разгуливать. Ты ж у нас тоже рыжий! Давай Лариков еще и тебя охранять будет!
– Я не ты, – отрезал он. – Если бы эта козлина на меня польстилась, я бы ему даже спасибо сказал. Может быть, схватил бы за яйца. Но он интересуется исключительно женщинами. Так что, любезная Александра Сергеевна, нижайше прошу вас не отдаляться от вашего босса на большие расстояния! Понятно?
– Понятно, – вздохнула я. – Только, если я в конце концов озверею от его постоянного присутствия, виноват будешь ты!
Ванцов ушел, унося с собой загадки и тайны уголовного розыска, а Лариков уставился в телевизор с таким озабоченным видом, что даже идиоту стало бы ясно – вовсе ему неинтересно смотреть на Андреа дель Бока, которую почему-то нам старательно показывали с утра до вечера.
– Ты стал интересоваться «мылом»? – нарушила я молчание, которое меня уже изрядно нервировало.
– Да, – промычал Лариков. – А что?
– Да ничего, – произнесла я. – Если тебе это нравится, пожалуйста. Люди от безделья еще и не так крышами съезжают…
Он не обратил на мои слова никакого внимания, настолько погрузился в созерцание мук Антонеллы! Вернее, погрузился-то он в свои размышления, которые были мне очень интересны, а делал вид, что целиком поглощен придуманной трагедией, и это делало его «размышлизмы» еще более интригующими.
Ибо нет ничего интереснее для любопытного ума Сашеньки Данич, чем скрытые от нее тайны!
Как бы из него эти самые тайны выбить?
Взяв в руки свой пистолетик, я приставила его к виску Ларикова и оглушительно заорала:
– О чем вы тут говорили с Ванцовым?
Он вздрогнул от неожиданности и уставился на меня с укоризной.
– Ты же знаешь, – сказал он. – И незачем так орать!
– Я знаю только то, что вы сочли нужным мне сказать, – тихо, почти шепотом, сказала я. – А мне интересно все. Я же долго варила кофе! А на то, что мне сказал Ванцов, хватило двух