пацан лет семи, сидел в воде. Вдруг он подпрыгнул, оступился и резко ушел под воду. Несколько минут ничего не было понятно. Отец повернулся и поискал глазами сына. Вдруг он охнул и прыгнул в воду. Через минуту вынырнул, потом нырнул опять, и наконец, с сыном на руках вскарабкался по высокому берегу к мотоциклу, положил тело в люльку и помчался в сторону колхоза. Все произошло мгновенно. Потом, местные сказали, что сын, все же умер.
Я вспомнил, еще одну смерь, месяц назад, на остановке лежал труп с накрытой платком головой. Рядом устало и безразлично курил врач скорой помощи. Сделать ничего было нельзя, помочь нельзя. Мужик вышел из дома недавно, домашние еще не знают, что сам он больше не вернется. Сердобольная бабка, несколько ожидающих маршрутку горожан. Я прохожу мимо. Отношение к мертвецу спокойное. Эпизод из только что прошедшего лета. Самого неподходящего для смерти времени.
Мы еще немного посидели с Серегинсом, в сигаретном дыму и дыму воспоминаний. Потом я вздохнул и сказал.
– Ладно, побегу домой, завтра с утра в офис…
Нам солнца не надо!
Офис издавал обычное свое гудение. Как двигатели самолета сливаются в надсадный шум, меняющийся в зависимости от направления ветра за бортом, так и офисный мирок менял тембры и густоту в течение дня. Ровный гул усиливался и спадал в зависимости от наличия руководства и времени суток. Утром, в первую пару часов, он нарастал, достигал пика и на какое-то время фиксировался в воздухе одинаковой трескотней звонков, бодрых голосов менеджеров, что-то врущих по телефону, мелкими смешками и разговорами у столов и в кабинетах. К обеду гул стихал, и только мягкие шаги Упыря шуршали от чайника к креслу. Вечером, особенно если это был вечер пятницы, к концу присутствия гул нарастал и гремел порой раскатами хохота и ударами ног о пол и мебель, менеджеры сбивались в кучу и травили байки в предвкушении выходных, и кто-нибудь всегда сидел на столе и слушал из-за спин. И только Посторонним В., в не зависимости от времени суток или дня недели, пробегая через офис, всегда создавал катастрофические турбулентные завихрения, все несущие конструкции и крылья скрипели, слышался грохот и крики гибнущих в авиакатастрофе, на разные лады менеджеры оправдывались или брали под козырек.
На этот раз ко мне подошел Лось. Вяло положил на стол бумаженцию.
– Вот, ознакомься, ты у нас самый молодой, так что, чтобы был!
Бумаженция требовала предоставить по одному менеджеру от каждого торгового дома завода для прохождения семинара. Дочитывать о чем семинар я не стал, но загрустил, ибо бумаженция была подписана лично Семеном Моисеевичем, передана мне Лосем, а значит, явка была обязательна. Что такое Семен Моисеевич, я уже неплохо представлял. Ведь что может произойти с человеком, если на него внезапно сваливается богатство и власть? Есть большая вероятность того, что он станет неадекватным диктатором и безумцем. А если он уже был таким? Проблемным и шальным, не раз выгоняемым из школ и институтов за самомнение и болезненное стремление действовать максимально шумно и наперекор установленному порядку. Вряд ли он изменится в сторону благоразумия.
Не