оставить! Разве настоящие мужчины так поступают? Будь другом, выручи? А я тебе куплю новый велосипед! Красный, с блестящими колесами и звонком.
– Мне и старого хватает.
Никел покосился куда-то в потолок.
– Ты что-то видишь? Уже началось? – заволновался Фолк. – Слушай, Ник, что ты разнюнился, как девчонка? Ну, поваляешься еще денек в кровати. Зато потом я тебя на рыбалку возьму. Только вдвоем пойдем, с ночевкой. Хочешь? Палатку возьмем. Накопаем червей. Я тебя научу закидушки ставить. Будем жарить рыбу, выжимать на нее лимон, как ты любишь, и печь картошку. А ты мне будешь рассказывать разные истории.
– Правда? Только мы с тобой?
– Конечно, когда я тебе врал? Мы с тобой знаешь, как должны друг за друга держаться? Вот так! – он переплел пальцы. – Мы же братаны, и должны друг другу помогать. Ну как, согласен?
Ник серьезно посмотрел на него и кивнул.
– Мужик! Уважаю! – Фолк завалился на кровать, устроился поудобнее, прикрыл глаза. – Подрастешь немного, я тебя с собой в город заберу. Мы там знаешь, как жить будем… У нас все будет! И красивый дом, и крутые тачки, и телки самые красивые!
Вечером следующего дня, когда Фолк и Шолто, красные и распаренные, сидя на завалинке возле бани, попивали пиво, в доме послышались возня и женское кудахтанье. Задняя дверь распахнулась, и в огород выскочила Ивка. С красными глазами, распухшим от слез лицом, злая, как бешеная кошка. Увидев мирно сидящих парней, она остолбенела.
– Как? Ты же… Темный…
Шолто смутился. Фолк ткнул его локтем в бок.
– О, Ивка! – улыбнулся он. – Давай, пивка с нами! Ты чего хотела-то, Ив? Где этот, жених твой? Уехал? И тебя с собой не взял? Нехорошо! Дать бы ему за это по красной роже, но нельзя. Ибо «каждому, поднявшему руку на брата своего или сестру, наказание будет»…
Ивка подскочила к Фолку, словно хотела вцепиться в лицо. Потрясла пальцем перед его носом:
– Это ты! Не знаю, как у тебя получилось, но это ты!
– Что я? Мы тут мирно отдыхаем… Ты ручонками-то не сучи, не ровен час глаз мне выколешь. Ишь, когтищи красные отрастила.
У Ивки задрожал подбородок:
– Ты об этом еще пожалеешь! Ненавижу тебя!
Она схватила бутылку и швырнула в стенку. Жалобно звякнуло разбитое оконце. Мать Фолка, стоявшая у двери, охнула. Стремительно выбегая на улицу, Ивка едва не сбила ее с ног.
– Зря ты с ней так, Фол, – угрюмо сказал Шолто.
– Заткнись. Я ничего никому не прощаю.
Ивка бурей пронеслась по поселку и исчезла. Кто-то утверждал, что она подлечила жениха и все-таки вышла за него замуж. Кто-то уверял, что она торгует на рынке в городе, и даже купил у нее то ли копченого сазана, то ли трусики-носки-колготки. Кто-то клялся, что видел, как она на проспекте подсаживалась в машины клиентов.
Сама того не ведая, Ивка оказала последнюю услугу бывшему возлюбленному. В поселке на Фолка стали смотреть по-другому. Когда они с Шолто заходили в клуб или в магазин, разговоры стихали. В спину смотрели любопытные, испуганные глаза. Стоило достать сигарету, как появлялись несколько услужливо протянутых зажигалок. Девчонки стали